Меч Меровингов.
Николай Борисов.
Гл.1.
Ригель.
В 1942году городской хлебокомбинат закрыли за ненадобностью, муки едва хватала на два уцелевших. Оборудование оставили на месте, цеха опечатали, а вот складские помещения использовали по военному назначению.
Практически все мужчины ушли на фронт, да и многие женщины разлетелись, гонимые долгом перед отечеством, кто в медсестры, кто на фронт, а кто на тыловые работы.
Бывшие здания зернохранилищ переоборудовали в складские помещения для продовольствия, а кладовщика, перевели начальником этого склада. Поскольку время на дворе было военное, то его мобилизовали в армию с присвоением звания младший лейтенант интендантской службы. Складу же присвоили военный литер, реорганизовав его в «Военный продовольственный склад № 147.»
Шёл август сорок второго года. Немецкие войска вышли к Сталинграду, а на Северном Кавказе их танковые соединения подошли к самому Моздоку.
Погода в Энске установилась жаркая, а если ветерок иной раз забывался пробежать по улицам, то духота, исходившая от солнца и раскаленных дорог, была невыносимой. И только на складе с его полумраком и метровой толщиной кирпичных стен было прохладно.
Новоиспеченный младший лейтенант интендантской службы прохажи-вался вдоль стеллажей с открытым планшетом и что-то выискивал на верхних полках.
Новенькая форма, перехваченная кожаной портупеей с кобурой, начищенные до блеска хромовые сапоги ладно гармонировали с галифе, фуражка, надвинутая на самые глаза, все говорило о том, что владелец военного обмундирования, человек важный и знающий толк в порученном ему деле. На вид этому человеку было лет около пятидесяти, по паспортным данным сорок пять лет. Самый, что ни есть, призывной возраст. Вот только нескладность фигуры портила весь его парадный вид. Выпучившийся живот, рыхлое, испитое лицо и глубоко сидящие глаза, настороженно следящие за всем окружающим, говорили, что этого человека, просто, за так, не проведёшь
Ригельндерсон Яков Яковлевич ни то был обрусевший швед, ни то ещё кто, у подчиненных прозывался просто, Ригель. Даже его новый, непосредственный, начальник, несколько раз назвав его по фамилии, сам неожиданно перешёл на сокращенную форму, отчего, в недоумении на себя, чертыхнулся. Но смерился и стал называть Якова Яковлевича, в разговорах Ригелем, если, конечно, того не было рядом.
Случившимся переменам в своей жизни, Яков Яковлевич был неимоверно рад, поскольку фронт ему уже не грозил, а офицерское звание заставляло, гордиться собою.
Он хозяином расхаживал по хранилищам то и дело, меняя походку, то пройдёт быстро, расправив плечи и вперёд животом, а то нехотя, вперевалочку, чуть сутулясь, словно важные дела, тяжёлым грузом, лежат на его плечах, но он стойко несёт непростое бремя начальника.
Склад был большой. Он включал в себя три капитальных здания ещё дореволюционной постройки с глубокой сетью подвалов.
В своё время, промышленник Осинский строил, владел и небезуспешно развивал хлебопекарное дело. А война, с очень хорошими государственными заказами, позволила ему расширить, нужное народу и армии, производство.
Армейские поставки хлеба и фуража неимоверно обогатили господина Осинского. Махинации же с мукой позволили ему получать такую прибыль, что он за короткое время стал одним из известных людей России. Таким известным, что в июле 1917 года он был приглашен в Чрезвычайную следственную комиссию по делам бывших Министров. По прибытии имел долгую и обстоятельную беседу со следователем Кореневым.
Осинский ничего не скрывал и рассказал всё, «как на духу», но это он, конечно же, преувеличил.
На вопрос:
- Господин Осинский, скажите, какие отношения вас связывали с командующим 1-й (Неманской) армией Северо-Западного фронта генералом Ренненкампфом?- Осинский заволновался.
- С Павлом Карловичем нас связывали только государственные обязательства, только обязательства по поставкам хлеба и фуража, - он так взмок, что его носовой платок, которым он пытался хоть как-то убрать пот не только со лба, но и с лица, был мокр, что половая тряпка.- И ничего личного, господин следователь, ничего.
- Я правильно вас понял, господин Осинский, что личностных отношений с генералом Ренненкампфом у вас не происходило, и вы с ним в неслужебное время не встречались?
- Нет, что вы, господин следователь, встречался раз, может два, три, но не больше…десяти. Так формальности разные. Только по выполнению обязательств. Только один раз имел честь быть приглашенным, по случаю награждения Павла Карловича орденом святого Владимира П степени с мечами, лично-с,- он видел, как усмехнулся Коренев, от этого ещё больше взмок. Ему, отчего-то, вспомнилась любовница Павла Карловича, очаровательная француженка Мария Соррель. И эти явственные воспоминания еще больше его взволновали.
- Простите-с, господин следователь, а что мне ставится в вину? И-и-и по-позвольте-с водички?
-Да, да, пожалуйста,- следователь мельком глянул на Осинского и продолжал, что-то записывать.
Дождавшись, когда Осинский трясущимися губами допьёт воду из стакана, он спросил.
- А небыли ли вы знакомы с адъютантом генерала, господином Вотровым?
Поскольку обстоятельства дела требуют объяснений ваших действий в Восточной Пруссии о незаконном присвоении себе большого количества захваченного в Пруссии частного имущества и вывезении его в Россию.
- Да, как жес-с можнос-с так, господин следователь? Какое имущество? Какое незаконное присвоение? Играли-с, с господином адьютанстом, пару раз в преферанс-с,- в голове у Осинского застучало: «Вот оно, вот, начинается». И ему вспомнились шесть вагонов с мануфактурой и всякой всячиной вывезенные им из Восточной Пруссии в Россию.
«Всё вывезенное было из разграбленных немецких магазинов, разные сервизы, граммофоны, одних пианино тридцать штук. Господи, будь оно это всё неладно. Кто же знал, что через столько лет аукнется».
А как романтично и возвышенно начиналась война. Какой был народный подъём, какое было единение Царя и подданных.
1914 год август месяц, торжественные митинги, манифестации в поддержку «войны до победного конца». В высочайшем волнении духа патриоты разгромили немецкое посольство в городе Петра. Да и сам город Святого Петра Санкт-Петербурх чуть было не переименовали в Петроград город Петра 1.
Изысканное дамское общество высшего света стало собирать деньги на премию первому русскому солдату, который вступит в Берлин… О! Боже, что за бред? И вот он здесь, в комиссии на допросе.
А Павел Карлович-то, Павел Карлович, на мече поклялся, что отсечет себе руку, если не возьмет Берлин. Матерь Божья, какой Берлин? Какая рука? Говорили же мне, не связывайся с этой «желтой опасностью». Ан, нет, к Павлу Карловичу благоволил сам Николай, Царь, как же это льстило самолюбию, знакомство, даже товарищество с ним.
Любимец генерала, его адьютанат, штабс-капитан Вотров, всегда предупредительный и элегантный, будь он не ладен, подсуетил ему:
-Христофор Наумович, не гнать же вам, право, вагоны обратно в Россию порожняком. Вам это накладно и…не прибыльно,- и уступил, как он говорил, «вражеские трофеи» по смехотворной цене. Ан, вот, как поворачивается. А впрочем, зачем же я так о нем? За две недели целое состояние сложилось.
- Господин Осинский, а когда вы в последний раз встречались с Вотровым?- Следователь смотрел ему в глаза дружелюбно и даже как-то участливо.
- Э-э-э, простите, запамятовал,…видит Бог от волнения. А-а-а, кажется в ноябре прошлого года. Да, да в ноябре, ни то десятого, ни то двенадцатого…
- Десятого, десятого ноября. Вы правы, - следователь усмехнулся.
- Больше у вас встреч с господином Вотровым не случалось? Я правильно вас понял?
- Да, да вы правильно поняли, господин следователь, - обречённо выдавил из себя Осинский.
-Простите, а господин Ренненкампф не откровенничал с вами относительно старинных охотничьих ружей, знамен, альбомов с карточками Вильгельма и еще чего-то… им лично вывезенного в Россию?- следователь смотрел проницательно, словно пытаясь по дыханию определить правдивость ответов Осинского.
-Может быть, он говорил вам о древнем оружии, там, рыцарских доспехах, боевом топоре, копье или мече… Меровингов?- Но ни один мускул не дернулся на лице Осинского, поскольку он обмер до мертвецкого состояния. Ни единого слова, да что там слова, ни единого звука не раздалось в ответ на вопрос следователя.
«Так вот, что это за меч? - бились мысли в мозгу Осинского вместе с токами крови. И не было понятно, то ли токи крови порождали мысли, а то ли мысли порождали токи крови.- Господи, неужто это меч самого легендарного Меровея? А может быть Эней вынес его, из гибнувшей Трои, вместе со своим отцом Приамом? Или сам первый король франков Хлодвиг обагрял кровью холодную сталь меча? Не золотая ли рукоять этого клинка, инкрустированная алмазами, явилась крестом при крещении Хлодвига? Святой Ремигий, крестивший Хлодвига, предсказал ему, осеняя крестным знамением, что потомки рода его будет править до самого суда Божья». - Осинскому явно представился меч.
Блестящее лезвие клинка слегка отдавала голубизной легких завитков, червячков по металлу. Словно неведомый художник тщательно выводил эти завитки внутри метала, терпеливо и точно не нарушая ни симметрии рисунка, ни его чистоту.
При разгрузке вагонов, пригнанных из Восточной Пруссии, грузчики уронили одно пианино на землю, оно разлетелось в хлам. В образовавшейся куче обломков приказчик обнаружил футляр, изготовленный из грубой бычьей шкуры.
Футляр был массивен, по длине чуть больше метра, темно коричнев по цвету, снизу и сверху обрамлен в серебряную оправу. Широкие, узорчатые полосы серебряных оков перехватывали футляр в четырех местах, соединяясь между собой цепью черненого серебра. Верхняя часть футляра была обрамлена в массивную золотую львиную голову с длинными ниспадающими вниз волосами.
Тогда Осинский удивился странной длинноволосой голове льва, теперь же ему все стало ясно.
«Длинноволосые короли» так называли Меровингов современники. Считалось, что магическая сила, таившаяся в их длинных волосах, наводила не только ужас и вселяла уважение подданным, но и насыщала владельца сакральной силой королевской власти. Лишится волос, ниспадающих ниже самых колен, было сверхунижение их владельца. Так и произошло с последним из правящих Меровингов, Хильдериком Ш. Его остригли, лишив сакральности, и только затем низвергли с трона и заточили в монастырь вместе с его сыном.
Из самых близких к Богу королей Меровинги сначала превратились в «ленивых королей», а затем лишились своей сакральности, волос и вместе с ними и власти.
А он, Осинский, волею какого-то невероятного случая, стал владельцем ни только легендарного меча Меровингов, но и владельцем атрибута королевской власти Меровингов, волос последнего из них.
Волосы Хильдерика Ш сплетенные в косу, перехваченные золотыми лентами, были здесь же в футляре.
Осинскому показалось, что у него остановилось сердце. Он вопросительно посмотрел на следователя: « Что? Что он так на меня смотрит? Он, наверное, хочет, чтобы я рассказал, что этот меч у меня, или, как этот меч оказался у меня? Ну, уж нет-с. Увольте-с. Зачем я здесь?» И выдавил из себя вполне равнодушно:
- Нет-с. Мы так близко с Павлом Карловичем не общались. Все больше о делах,- и совсем успокоившись, нацепил на нос пенсне, внимательно посмотрел на следователя. Тот внутренне удивился такой перемене Осинско-го, но промолчал.
Закончив что-то писать свое, он словно невзначай бросил:
- Господин Ренненкампф арестован и находится сейчас в тюрьме на Казачьем плацу. Не желаете с ним свидания?
- Как арестован?- Осинский оторопело уставился на следователя. Пенсне медленно сползая, свалилась ему на грудь.
-Что значит арестован?
- Арестован по решению комиссии,- следователь видел, как сник Осинский и внутренне улыбнулся от полученного эффекта.-
Но его отпустили, предупредив, что он будет вынужден ещё раз посетить следственную Верховную комиссию.
Осинскому несуждено было узнать, что бывший генерал Павел Карлович Ренненкампф будет найден большевиками под чужой фамилией и расстрелян не дожив до своего 64-летия.
Выходя от следователя, Осинский в коридоре столкнулся с рыжеватым, плотным мужчиной, который вёл себя по хозяйски, если не сказать, нагло. Громко разговаривая, он крутил головой то и дело визгливо вопрошая: «Где? Где, этот Александров?» На что ему сопровождающий вежливо вторил: «Дальше-с, дальше-с, господин Зиновьев».
Когда группа из трёх человек миновала его, он услышал, как вышедшие из своих кабинетов служащие громкими шепотами восклицали: «Социалисты, социалисты, Ленин с Апфельбауманом…да, да…рыжий Зиновьев…на допрос…по делу Малиновского…» Осинский с интересом оглянулся в след уходящим. Он столько читал и слышал о социалистах, что даже невольно проникся некоторыми их идеями…не до конца, конечно, но они были ему чем-то симпатичны.
«Надо же, - подумалось ему.- Встретиться с Лениным, продавцом России, этим Пуришкевичем на выворот. И где? В самой Комиссии, знать тоже тот ещё…гусь».
Выйдя на свежий воздух, постояв с минуту, на ступеньках дворца, он решил: « Никакой больше комиссии, с него довольно. За границу и как можно скорей. А сейчас домой, домой в Энск».
Здесь грянула революция. Перевернув не только его жизнь, но и перелопатив судьбы людей. Уничтожив государство и весь жизненный уклад такого, ещё недавно казавшегося, непоколебимого строя.
Временное правительство было свергнуто, министры арестованы, только Керенскому удалось бежать.
События бурных революционных дней Осинский воспринимал с каким-то необъяснимым душевным смятением. Все его плотское существо, буквально, трепетало. Новизна событий захлестывала его рациональный разум, и он иногда словно впадал в детство.
Одно время он зачем-то нацепил себе на грудь красный бант и так ходил с добрую неделю, гордо выпячивая грудь. Но однажды вечером, сидя в кабинете, несколько минут внимательно рассматривал красную тряпку у себя на лацкане пиджака и вдруг, неожиданно брезгливо сорвав, отшвырнул ее от себя. Ему почудилась алая кровь офицеров, убитых солдатами, и городовых избиваемых всяким, кто хотел, кровь эта была видна ему на красном. И стало спокойно, если не пустотно под сердцем.
В Энске ему было душно, комерчиские дела приостановились. Народ работать не хотел, он праздно шатался по митингам, бражничал, разбойничал. Осинский решил вернуться в Петроград. Предшествующие события негативно влияли на его психическое состояние ему так же, как и его рабочим, работать не хотелось. Все чаще ему виделась Ницца, Париж и он уже внутренне готов был покинуть Россию.
Но страшное происшествие, свидетель коего он стал, ни то, что потрясло его психику оно его, раздавило, ввергнув в душевное уныние.
Проходя мимо Петровского парка, он отвлекся от своих мыслей, увидев необычную людскую суету. Уж лучше бы ему пройти мимо. Но любопытство заставило сначала остановиться, а затем повернуть и войти, протискиваясь сквозь толпу зевак, в сам парк.
Увидев происходящее, ему подумалось, что большевики решили устроить очередной митинг, но множество машин и подвод насторожили.
Сзади напирали, кто-то настойчиво тыкал ему в спину чем-то жестким.
Осинский уж было решил повернуть назад.
- Куды? Куды прёшь? Вперёд! Вперёд давай! Буржуй недобитый!- небритый солдат с карабином в руках зло толкнул его прикладом так, что Осинский едва не упал.
-Но позвольте! Позвольте! По какому праву?
- Я те дам праву! Таку праву! Щас туды пойдёшь! Стой смирно и гляди!
Осинский оторопело оглянулся, он стоял в первых рядах большой толпы. А напротив, отделенные вооруженными китайцами, сгрудилась кучка разношерстно одетых людей. Часть из них стояло около священника, исповедовалась, многие плакали, несколько офицеров в шинелях, без головных уборов, немо и холодно взирали на толпу случайных зрителей. Другая большая группа людей: крестьян, спекулянтов, каких-то служащих клокотала стонами и криками. От нее исходили вопль и плач.
- Что? Что здесь такое?- Осинский лихорадочно достал очки. Руки его дрожали, и он кое-как приладил их на глаза.
- Что? Что? Ваших, спекулянтов, да контру, кончать щас будут. Вона сколько понасобирали.
- Как кончать? Что значит кончать?- Осинский задохнулся. В одной из групп он узнал бывших царских министров Протопопова, Маклакова, Щегловитова, Хвостова. Чуть в стороне от них бывшего Директора Департамента полиции Белецкого. Тот нервно переминался с ноги на ногу и, словно выискивая кого-то в толпе, крутил головой.
«…Вот смотрите на него…бывший царский министр Щегловитов, это он проливал кровь рабочих и крестьян…на его руках кровь замученных и убитых наших товарищей…это он в Шлиссельбургской крепости казнил наших славных товарищей Ульянова и Генералова…это он…»- громко, словно глошатый, вещал человек в кожаной тужурке и такой же кожаной кепке, размахивая какими-то листами в руках.
Истошные вопли, рыдания, просьбы обреченных о помиловании и обвинительные речи осуждающих ни что не слышал Осинский. Он тупо таращился в пространство не понимая, что же здесь происходит.
Что за чудовищный спектакль разыгрывает жизнь, такой сложный для его восприятия, что ему, простому промышленнику, не понять. И только когда увидел, как Белецкий бросился бежать, но приклады китайцев вновь вогнали его в смертный круг, осознал всю тягость и глупость происходящего.
Выстрелы оглушили, запах пороховой гари вперемежку с запахом крови душили горло Осинского.
Он видел, как только что секунду назад, еще живых людей, уже волочили за ноги в сторону от места расстрела.
Он видел, как над убитыми склонялись их палачи и шарили руками по одежде и еще теплому телу в поисках добычи. Вот что-то доставали из карманов жертвы, срывали кресты, снимали обувь и иные одежды, и распихивали по мешкам, и рассовывали уже по своим карманам. Испачканные кровью руки обтирали здесь же исподним бельём жертвы.
- Господи!- поперхнулся Осинский и закрыл глаза.
- Вот так, ваше благородие,- солдат поставил карабин на землю.
- Вы бы уходили, а то, как бы и вас не забрали,- он настойчиво потянул Осинского за рукав.
Осинский оглянулся. Вокруг никого не было, только он да солдат. Китайцы и чекисты грузили убитых на машины, подводы.
-Уехать бы вам, ваше благородие, от греха подальше,- солдат виновато переминался. Глаза у него были широко расширенны и его слегка лихорадило от увиденного.
- Да, да, конечно. Непременно,- Осинский повернулся и побрёл к выходу из парка так сутулясь, словно, стараясь, уменьшится, сделаться маленьким или вовсе неприметным. В тот же вечер он уехал к себе обратно домой в Энск.
Отсиживаясь на своём предприятии, он ещё надеялся, что каким-то боком, но сумеет войти в доверие к новой власти.
Иногда, из своего кабинета, он в мечтах взирал и строил планы будущих деловых контактов. Так виделось ему, что он у дверей кабинета Зиновьего или даже самого Ленина. Он в возбуждении вскакивал с кресла и принимался нервно ходить по комнате. В воображаемых диалогах он живо жестикулировал и, фантазируя, напрочь уходил из действительной реальности.
- Владимир Ильич, я, промышленник Осинский, полон сил и энергии, готов передать новой власти свой капитал. Готов служить вам верой и правдой.
И ему виделось, почти воочию, как этот маленький, лысенький человек выходил из-за стола и радостно улыбаясь, протягивал к нему руки для приветствия и говорил:
- Как это правильно, господин Осинский, как это своевременно…и как это архиважно для молодой советской республики. Мы будем на вас надеяться.
- Владимир Ильич, я вас не подведу,- он тряс руку Ленина, так, что приходил в себя, осознавая, что он ещё в своём кабинете, а не там, в далёком Кремлёвском. Но слёзы умиления уже струились по щекам, и сердце обдавало душу теплотой.
-Владимир Ильич, а ведь мы с вами встречались, - он видел, как Ленин в удивлении вскидывал брови.
- Право, не помню, господин Осинский?
-Как же, как же вам помнить! Вы с господином Зиновьевым в Верховной Комиссии…в коридоре мы столкнулись с вами. Я там же был, но по другому делу.
- Да?! А вы как там? – Ленин берёт его под руку и ведёт к столу. Они беседуют, пьют чай и он рассказывает, чем бы он мог помочь и как.
В своих фантазиях он не замечал, как наливал рюмку водки. Выпивал ее одним глотком и, поймав на вилку кусочек осетрины, зажёвывал, умиленно вздыхая.
Дни текли напряженной чередой, по городу рыскал красный террор и выходить ему на улицу не хотелось, да и было боязно. Все новости и газеты Осинскому приносил Яков.
Гл.2.
Яков.
Гл.3.
Куприянов.
Вечером Куприянов докладывал комиссару о неудачах по поискам золота.
- Товарищ комиссар, дайте мне эту гниду на два дня и я, клянусь мамой революцией, из него вместе с душой золото вытрясу. Чую, чую, врёт он все! Там оно, там!
Комиссар молча слушал. Он курил папиросу и смотрел в окно. Сейчас мысли его были совсем о другом.
Вчера телеграфом, из Москвы, сообщили, что его вызывают в Совет Народных Комиссаров. А ему нельзя, ох, как нельзя, покидать город именно сейчас. Ничего не ясно с мечем, с золотом Осинского, да и есть ли оно? И Куприянов чуть было не перестарался. Молод чекист, горяч, все ему быстро хочется сделать, по революционному. И так едва не загубили дело. А в этом предприятии не быстрота нужна и напор, здесь терпение необходимо, терпение и подход. Да, и бывший управляющий Осинского рассказывал о двух сейфах, а в наличии один. Тот, что в кабинете у бывшего хозяина, а где второй. Надо бы его построже расспросить по поводу находки. Он ведь ничего не сказал о мече, даже, словом не обмолвился. Холуй.
Сколько я в Москве пробуду, месяц, два? С таким рвением они ни только меч не найдут, но и последнюю ниточку к нему оборвут.
«Как же я сам не догадался, что это тот самый Осинский о котором Феликс Эдуардович в Петрограде рассказывал. Эх!» Комиссар в досаде повернулся к Куприянову:
- Там говоришь?- он плюнул себе на ладошку и тщательно затушил в слюне окурок. Подошёл к столу бросил окурок в мусорное ведро, что стояло под столом. Достал из кармана носовой платок вытер им руки.
- Так, там говоришь? – он посмотрел на Куприянов.
Тот встрепенулся:
-Там, товарищ комиссар!
- Ну, еже ли оно там, почему же его нет здесь? Он, видите ли, чует, - комиссар передразнил. - А большего ты Куприянов ничего не чуешь? А надо бы тебе чуять, что к тебе в гости выговор напрашивается.
- Я стараюсь, товарищ комиссар.
-Одного старания мало, нужно ещё и умение, слушай и усваивай,- комиссар опять вернулся к окну.
-Ригеля не трогать. За его жизнь ты будешь отвечать. Если с ним что нибудь случиться…ты меня знаешь. Присматривай за ним, ни сам конечно, но ты должен знать о нём всё, куда ходит, с кем встречается, когда спать ложится, когда встает, что ест, что пьет, чем,…чем ссыт,- комиссар вернулся к столу.
- Я уеду, вместо меня останется Берташ Григорий. Ему будешь докладывать. А через две, три недели нашего «золотодобытчика» в Красную Армию мобилизуйте, там такие, вертлявые бойцы, очень нужны. Но помни, …Александр, что б ни единого волоса с него…без моего распоряжения…ни единого. Посмотрите, как он себя поведёт.
- Будет исполнено, товарищ комиссар.
- Вот так-то лучше, иди,- и только Куприянов направился к выходу, он его остановил,- по Ригелю, ты все собрал. Откуда он? Как и когда приехал в город? Кто его родители?
Куприянов остановился в дверях:
- Так это, товарищ комиссар, ничего нет,- и в недоумении пожал плечами.
- То есть, как это нет! - комиссар в удивлении уставился на следователя. - Что он из праха земного воплотился?
-Нет, он приехал из Тамбова, но там с такой фамилией проживающих нет. Редкая фамилия.
-А рядом с Тамбовом?
-Что рядом с Тамбовом? А-а! Простите, товарищ комиссар, нет такой фамилии.
-Хм. Интересно. Ладно, иди.
Да, найди-ка мне бывшего управляющего Осинского.
-Товарищ комиссар вторую неделю ищем, как сквозь землю провалился, нигде нет. Хозяйка, на квартире которой он проживал, говорит, вышел вечером прогуляться и не вернулся…
- Что-о! - комиссар повысил голос. - Что значит, не вернулся и почему вы молчите, почему не докладываете…Куприянов! Вы чем вообще занимаетесь?
Комиссар нервно заходил по комнате:
-Приказчика хоть из-под земли достать и до моего возвращения, чтоб написал все про сейфы, золото и все остальное. Про меч отдельно расспроси. Будет упрямиться, сам знаешь, как в таких случаях разговаривать, но непересторайся. Приказчик живой нужен. Иди. По приезду я с вами разберусь.
Как только за следователем закрылась дверь, комиссар сел за стол и достал из стола кожаную папку. Расстегнул замок, открыл её. На первом листе машинописью было отпечатано:
По списку.
Дело № 10/53 (№ д. 257)
Санк-Петербургского окружного Суда
По 2-му Уголовному отделению.
Христофор Наумович Осинский, обв. По 2ч. Ст. Уголовного Уложения.
Вступ. Апрель 1917г.
Комиссар, перевернув лист, с интересом стал вчитываться в написанное.
Статистический лист.
1. Фамилия и имя: Осинский, Христофор.
2. Возраст во время совершения преступления:
3.Сословие (звание):
4.Место рождение: а) губерния
Б) уъезд или город
5. Постоянное место жительства
6. Рождение (брачное или внебрачное)
7. Народность
8. Религия
9. Какое получил образование: а) высшее или среднее
Б) грамотен или неграмотен
10. Семейное положение (холост, женат, вдов, разведён, имеет ли детей, сирота, подкидыш)
11. Занятие: (во время совершения преступления)
а) чем именно занимался:
б) хозяин, работник, служащий и т.д.
12. Имеет ли движимое имущество:
Комиссар долго перелистывал бумаги, находившиеся в паке. Эту папку товарищи нашли в департаменте полиции. Зря, господин Осинский, думал, что о его финансовый махинациях и, не только, никто не знает. Судя по собранному материалу, находящемуся в этой папке, за ним наблюдали очень и очень даже давно и внимательно. И кто знает, чтобы сталось бы с удачливым промышленником, не случись революции. Дело уже было направленно в суд.
Куприянов с несколькими товарищами провожали комиссара на железнодорожном вокзале. И только когда последний вагон мигнул красным огнем фонаря, он внутренне вздохнул с облегчением.
Теперь он мог делать то, что считал нужным, все это время комиссар своим авторитетом довлел над ним. Куприянов ни то, что его боялся или уважал, нет, не было ни того, ни другого. Видя, как безжалостно комиссар расправляется с врагами революции, он опасался, как бы и сам он, Куприянов, однажды не угодил в эти самые враги.
В той огромной массе расстрелянного народа, по его разумению, может и набралось настоящих врагов десятка два, а остальные сотни он даже не понимал, за что были расстреляны. Но об этом Куприянов не говорил с комиссаром. Только однажды он высказал сомнения по поводу расстрела крестьянина, который приехал в город на поиски своей дочери.
-Что? Какая дочь, Куприянов?! Это же кулацкий выродок! Ты на его харю посмотри. Лошадь, телега. Или в тебе тоже крестьянская кровь заговорила? - Он вперил в Куприянова тяжёлый, холодный взгляд.
-Ты, Александр, эти штучки брось. Ты их пожалеешь, они тебя… нет. Революция, брат, делается кровавыми руками и у кого они кровавей тот и победит. Лучше с десяток невинных расстрелять, чем одного врага пропустить, вот такая арифметика революции. В глубине масс укрепилась мысль о необходимости диктатуры, несмотря на её тяжесть и трудность. Вполне понятно примазывание к ЧК… чуждых элементов…Самокритикой мы их отшибём. - Он повёл взглядом по окружившим их чекистам и заговорил уже не только для Куприянова, но и для тех, кто смотрел на него, внимая каждому его слову.
-Для нас, товарищи, важно, что ЧК осуществляет непосредственную диктатуру пролетариата, и в этом отношении наша роль неоценима, иного пути к освобождению масс, кроме подавления эксплуататоров, путём насилия, если хотите террора – нет. Интересы революции вот наша правда, вот наша мораль!
Куприянов промолчал, но внутренне содрогнулся и не согласился.
Вот Осинский, да, враг. Но, будь на месте комиссара, он, Куприянов, то, конечно не допустил бы такого быстрого расстрела. Он бы этого промышлен-ника вытряс, что ту копилку до последней копеечки, а потом пожалуйте в расход. И не было бы сейчас вопросов: Где сейф? Где золото? И еще какой-то меч?
А с этим Ригелем? Что, комиссар, затеял? Ригель враг, без всякого увеличительного стекла видно, а он с ним перешептывается, тоже мне «новый боец революции».
Куприянов еще долго вспоминал пламенную речь комиссара и его пронзительный взгляд, и его намек на его Куприянова крестьянское происхождение.
Идя домой с вокзала пешком, он думал о тех делах, что так неожиданно свалились на него.
Комиссар попусту никого не стращал. Но если случалось с кого-то спросить то…Куприянов поежился. Ему вспомнился следователь Бастрыкин, которого расстреляли только за то, что он хотел узнать, а кто же по происхождению сам комиссар.
Комиссар расстрелял его сам, собственноручно, во внутреннем дворике чека. Обвинив в подстрекательстве к разложению революционного духа карающего меча революции.
Когда Бастрыкина вывели на расстрел, он был, что та разжеванная и выплюнутая отбивная котлета. Он задирал голову, норовя увидеть оставшимся заплывшим глазом своих палачей. Но когда встретился взглядом с комиссаром, то едва выдавил из себя:
- Контра,- комиссар выстрелил ему в уцелевший глаз. А затем, когда Бастрыкин упал, он еще трижды разрядил свой маузер тому в грудь. И повернувшись к присутствующим, размахивая пистолетом, заговорил о революционной борьбе:
-Никто и никогда не должен усомниться в светлых идеалах нашей революции! Усомнившийся есть предатель и изувер! Усомнившийся есть тайный палач нашей революции, мечтающий о возврате буржуев и царя на трон! Кто!? Кто из вас сомневается в нашей светлой и чистой борьбе за наше прекрасное будущее? Если есть такие,- он в безнадежности уронил руку с пистолетом, что плеть.
- Если есть такие, то уходите! Уходите из наших рядов немедленно! Не оскверняйте своим смердящем духом, тайными помыслами наших солнечных устремлений, - желающих уйти не нашлось.
Гл.4.
Пипин Короткий, первый король франков рода Каролингов.
Продолжение следует.
Рецензии
Здравствуйте, уважаемый Николай!
Ежедневная аудитория портала Проза.ру - порядка 100 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более полумиллиона страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.
Этот добросовестный служака и офицер Генерального штаба к сорока годам, когда он стал начальником военной разведки кайзеровской Германии, дослужился лишь до чина майора. За годы Первой мировой войны, несмотря на всю ответственность и значительность своего положения, продвинулся в звании лишь на одну ступень и стал подполковником. Сам он в этом видел одну из причин провала германской разведки в войне: Генеральный штаб был переполнен генералами всех степеней и полковниками, и на армию, в которой было сильно развито чувство субординации, не могло не повлиять «то, что начальником разведывательной службы был самый младший по стажу начальник отдела в высшем командовании, притом гораздо более молодой, чем начальники других отделов Генерального штаба… Гражданские власти также привыкли к более высоким, чем майор, чинам в Генеральном штабе», - писал он в своих мемуарах.
Такое пренебрежение к военной разведке было трудно представить в Германии, которая совсем недавно была объединена усилиями Бисмарка, первейшим помощником которого был знаменитый шпион Штибер. Видимо, репутация разведки времён Штибера повлияла на мнение высших деятелей Германской империи, полагавших, что всё делается само собой, и считавших ниже своего достоинства вникать в тонкости разведывательной службы. Между тем в других европейских странах германскую разведку продолжали считать самостоятельной. Историк Роуан пишет: «На протяжении целого поколения правительства и народы Европы страшились нового колоссального нашествия немецких армий, поддержанных тевтонскими шпионами. Но куда же девались эти тайные спутники армий?..»
По мнению Роуана, такой бездарный чиновник, как Николаи, не смог обеспечить должной разведывательной подготовки Германии к войне. Сам Николаи в своих мемуарах также не отрицает слабости своей разведки, пеняя прежде всего на недооценку её роли руководством страны. Этим он как бы до некоторой степени оправдывает поражение Германии в войне.
Но если исходить из реальных фактов и сопоставлений, надо признать, что германская разведка была подготовлена к войне значительно лучше, чем разведки других участников войны. Другое дело, что она допустила много промахов, а контрразведки союзников во многих случаях переиграли её. Например, германская разведка не смогла установить, сколько времени понадобится России для проведения мобилизации, и когда русская армия появилась в Восточной Пруссии, германский Генштаб был застигнут врасплох. Чтобы остановить вторгнувшиеся русские войска, немцам пришлось перебросить на Восток два корпуса из армии, наступавшей на Париж. В результате немцы проиграли битву на Марне, и Париж был спасён.
Немцы сумели создать мощную агентурную сеть в Англии. Во всех крупных городах, портах, стратегически важных объектах осели и надёжно легализовались немецкие агенты. Была налажена бесперебойная и, казалось, неуязвимая связь. И всё-таки в самом начале войны вся эта по-немецки аккуратно налаженная машина рухнула. Началось всё с «мелочей», которых, как известно, в разведке не бывает.
Во время визита в Англию кайзера Вильгельма, за несколько лет до войны, английская контрразведка проследила за одним из офицеров, сопровождавших кайзера и подозревавшихся в шпионаже. Он зашёл в парикмахерскую некоего Карла Густава Эрнста. Дальнейшая слежка за Эрнстом показала, что он является «почтовым ящиком», через который велась переписка германских агентов. Таким путём несколько из них были выявлены.
Ещё одним виновником провала германских шпионов стал Густав Штейнхауэр, бывший агент политической немецкой полиции, а накануне войны резидент немецкой разведки в Англии, руководившей сетью из двадцати шести агентов. Слежка за ним позволила выявить их. Правда, в последний момент Штейнхауэр заметил слежку и предупредил своих людей. Некоторым из них удалось бежать, но Карл Густав Эрнст и двадцать один его коллега были арестованы. На их счастье, это произошло 5 августа 1914 года, на второй день после вступления Англии в войну, когда ещё не действовал «Акт о защите государства», предусматривающий смертную казнь за шпионаж. Поэтому они отделались лишь несколькими годами каторжных работ.
Сам Штейнхауэр за несколько дней до начала войны скрытно пробрался в бухту Скапа-Флоу. Под видом рыбака при помощи лески, имевшей разметочные узелки, он сделал промеры глубины и смог утвердительно ответить на вопросы морского министерства: могут ли крупные броненосцы британского флота базироваться на Скапа-Флоу. Действительно, во время войны эта бухта стала главной базой ВМФ Англии. Штейнхауэру удалось благополучно добраться до Гамбурга.
Но Германия осталась без своих «глаз» в Англии. Поэтому высадка британских войск во Франции также стала неожиданностью для германского Генштаба.
Взбешённый кайзер, узнав о прибытии английских войск, вскричал:
Что за олухи меня окружают? Почему мне не сказали, что в Англии у нас нет шпионов?
Он приказал немедленно отправить в Англию «такого немца, за патриотизм которого можно было бы ручаться».
Чтобы успокоить кайзера, нашли лейтенанта запаса Карла Ганса Лоди, человека честного и добросовестного, но не искушённого в разведке. Он привлёк к себе внимание английской контрразведки тем, что, действуя под видом американского туриста, отправил в Стокгольм телеграмму с чрезмерно враждебными Германии высказываниями, что не соответствовало поведению американцев в то время. За ним начали слежку. Все его письма с разведывательной информацией были перехвачены, кроме одного, где он сообщал слух, будто русская армия высадилась в Шотландии. Несчастный лейтенант был схвачен 30 октября 1914 года. Военный суд приговорил его к смертной казни, и в ноябре того же года он был расстрелян.
В Англию было заброшено ещё несколько немецких агентов, но большинство из них было разоблачено и расстреляно (исключением стал Зильбер - см. очерк)
И всё же руководимая Николаи военная разведка действовала, особенно больших успехов она добилась в Испании, Швейцарии, других нейтральных странах. Действовали школа и разведывательный центр «Фрау Доктор» - Элизабет Шрагмюллер (см. очерк), на Ближнем Востоке успешно подвязался Васмус Персидский (см. очерк), в Соединённых Штатах совершались диверсии на судах и т.д.
При дворе последнего российского императора немецкие шпионы чувствовали себя свободно. Шпионка и авантюристка Мария Соррель сделалась любовницей русского генерала Ренненкампфа. Трудно сказать, насколько велика была её роль в разгроме русской армии в Восточной Пруссии. Соррель изловили и повесили.
Одним из лучших агентов Вальтера Николаи (всего их было триста тридцать семь) был барон Август Шлуга, доставшийся ему в наследство от Штибера. В 1914 году ему исполнилось семьдесят три года! Но на пятый день войны он представил своему шефу французский мобилизационный план и снабжал его информацией вплоть до 1916 года, когда тяжелобольной вернулся в Германию и вскоре умер.
В апреле 1917 года Вальтер Николаи осуществил самую крупную в его понимании акцию. Он способствовал проезду через Германию из Швейцарии группы большевиков-эмигрантов во главе с В.И. Лениным. Но, как плохой шахматист, смотрел только на один ход вперёд: он знал, что большевики желают поражения своему правительству и стремятся перевести войну империалистическую в войну гражданскую. Он забыл или игнорировал их главную цель - мировую революцию. Группа Ленина явилась детонатором, взорвавшим мины, заложенные не только под Российскую, но и под Германскую империи.
В 1918 году в Германии происходит революция, армия разваливается. Николаи, прихватив с собой архивы, исчезает из секретной службы. Во времена Веймарской республики он погружается в море интриг - участвует в создании многих полулегальных обществ: «Чёрный Рейхсвер», «Консул», «Стальной шлем», имеющих целью возродить мощь Германии и ликвидировать «красную заразу».
В 1923 году Николаи становится вдохновителем тайной операции, имеющей международное значение. Германия, которой Версальским договором запрещено производить оружие, начинает изготавливать его в СССР - самолёты Юнкерса, подводные лодки, отравляющие вещества. В конце 1920-х – начале 1930-х годов Николаи сохраняет неофициальное, но значительное влияние в секретных службах. Ему даже предлагают вернуться на прежний пост. Но Геббельс высказывается против такого назначения: ему нужен человек помоложе и более убеждённый нацист.
Вальтер Николаи поступает на службу в разведку министра иностранных дел Риббентропа, по его заданию устанавливает связи с зарубежными спецслужбами Именно он направил в Китай, а затем в Японию майора Ойгена Отта (будущего «друга» Зорге) с целью модернизации японской разведки; он подстрекает австрийские спецслужбы к поддержке аншлюса.
В 1934 году Николаи становится советником шпионского ведомства нацистской партии и одновременно советником Гейдриха и Мартина Бормана. В 1935 году по его инициативе создаётся Бюро по делам евреев.
Николаи всё чаще смотрит в сторону Советского Союза, становится сторонником сближения с ним и одним из соавторов идеи заключения в 1939 году германо-советского пакта.
Шеф абвера Канарис подозревает Николаи в симпатиях к СССР. В 1943 году Гитлер отдаёт приказ о проведении расследования деятельности Николаи. Но, по неизвестной причине, шеф гестапо Мюллер, исполнительный Мюллер, потихоньку прикрывает это дело. Западный историк Пьер де Вильмаре предполагает, что Мюллер и Николаи к этому времени уже установили связь с советской разведкой. Не случайно в 1945 году в возрасте семидесяти двух лет Николаи предпочёл сдаться не союзникам, а советским войскам.
"Самой красивой на свете из всех красавиц " считал ее летописец Жан Шартье. Оливье де Ла Марш признавался: "Она самая прекрасная женщина, которую я когда-либо видел", - и даже римский папа Пий II не мог удержаться от упоминания, что "у нее самое красивое лицо, которое можно увидеть".
Ей суждено было остаться в истории первой официально признанной королевской фавориткой, благодетельницей несчастных и обездоленных и, наконец, примером трагической жертвенной любви.
История жизни совершенно легендарна. Одни упрекали ее в расточительности, другие видели в ней продолжательницу Жанны д’Арк. Известно четверостишие короля Франциска I, в котором ей приписывается едва ли не главная заслуга в освобождении Франции от англичан. Имела благотворное влияние на короля, боролась с недостойными его любимцами и заботилась о замещении высших должностей заслуженными лицами. От короля имела трех дочерей, получивших титул filles de France.
Когда точно родилась Агнесса Сорель, выдающаяся женщина своей эпохи, точно неизвестно. Одни называют годом ее рождения 1409, другие утверждают, что она появилась на свет значительно позже, в 1422 году. Ее отец, приближенный знатного графа Клермона, постарался, чтобы дочь стала фрейлиной при дворе сначала герцогини Изабеллы Лотарингской, а затем и самой королевы Марии Анжуйской, супруги короля Франции Карла VII. Агнессе было чуть больше двадцати лет. О ее красоте ходили легенды.
В девицу влюблялись многие знатные особы, высокопоставленные чины, и даже сам король не явился исключением. До встречи с Агнессой у короля были фаворитки. Отмечали, что Мария Анжуйская знала о страстной и темпераментной натуре супруга. Её муж слыл человеком ветреным, безнравственным, трусливым и жестоким, но был достаточно начитан, образован и проницателен.
Увидев однажды светловолосую, голубоглазую Агнессу, Карл был сражён её очарованием. Она была так прекрасна, «что он страстно желал её возбудить и думал, что его мечты могли осуществиться лишь во сне».
В тот же вечер король попытался заявить о своих чувствах Агнессе, но молодая девушка убежала с испуганным видом, что только распалило в короле желание. В течение нескольких дней его вздувшиеся вены на висках служили предметом разговоров при королевском дворе.
Подобно пугливой газели, она сначала избегала и короля, но очарованный Карл был настойчив.
Но однажды утром наблюдательные придворные заметили, что у короля обычный вид, и все поняли: красавица Агнесса уже не проводила ночи в одиночестве. Супруга Карла Мария в это время была занята воспитанием детей - набожная и с лицом, по словам Шастелье," которое даже англичанам нагнало бы страху."
Через несколько месяцев о любовной связи короля и дамы из Фроманто знал весь двор. Одна королева находилась в неведении. Но однажды вечером Мария Анжуйская встретила фаворитку короля, прогуливавшуюся по одному из коридоров дворца с обнажённой грудью. Это дало королеве пищу для размышлений. И Мария Анжуйская установила за королём наблюдение. Король был очень осторожен. Летописец Жан Шартье сообщал, что «никто никогда не видел Агнессу, целующейся с королём…» Хотя никто не сомневался, что между ними существовали тайные интимные отношения, ибо в 1445 году красавица почувствовала, что беременна…
Чтобы подчеркнуть, что это не мимолетное увлечение, король совершил беспрецедентный поступок, провозгласив Агнессу официальной королевской фавориткой. Отныне ей должны были прислуживать, как принцессе, и она могла носить самый длинный – после королевы – шлейф.
В день родов король так волновался, что сомнений больше быть не могло - супружеская измена была налицо. Разгневанная и обиженная королева в слезах провела несколько дней, а потом решила успокоиться и… стать подругой любовницы царствующего мужа. Королева так сблизилась с соперницей, что вскоре уже доверяла ей самые сокровенные секреты, дарила Агнессе драгоценности и наряды. Женщины стали вместе гулять, ездить на охоту, обсуждать дела в стране.
В 1445 году Агнесса родила королю дочь Шарлотту, а затем дочерей Марию и Жанну.
Карл VII решил пожаловать дворянством мать своих внебрачных детей. Эта прекрасная идея явилась самой высшей признательностью, которой король мог удостоить очаровательную фаворитку. Недалеко от Парижа, на опушке Венсенского леса, на холме, возвышавшемся над излучиной Марны, у Карла был маленький замок, предназначенный для библиотеки. Эта местность называлась Боте-сюр-Марн (в переводе - «красота на Марне»), и король подарил это имение Агнессе. Она получила титул Дамы де Боте (титул соответствовал её неотразимой внешности).
Королева Мария
В то же время заговорили об экстравагантных нарядах, изобретённых самой фавориткой. Агнесса, отказавшись от просторных туник, скрывавших формы, стала одевать длинные платья, плотно облегавшие тело. Кроме того, она придумала декольте, которое шокировало королеву Марию. Стыдливо спрятав одну грудь, она изящно обнажала другую. Эта новая мода возмутила большинство придворных дам, не решившихся последовать примеру Агнессы.
Ей приписывают введение таких новшеств, как ношение бриллиантов некоронованными особами, изобретение длинного шлейфа, ношение весьма вольных нарядов, открывающих одну грудь; её поведение и открытое признание связи с королем часто вызывало негодование, однако ей многое прощалось благодаря защите короля и её совершенной красоте. Но Карл будто бы не замечал выходок своей любовницы. Он награждал её титулами дамы Боте-сюр-Марн, Вернон, Рукесезьер.
Но сердце этой женщины было еще прекраснее, чем ее лицо. Когда она узнала о глубокой нищете, царящей в королевстве (Франция изнывала на исходе Столетней войны), она стала жертвовать бедным огромные суммы, помогать больным и калекам. Поняв, что даже ее беспримерная щедрость не может исправить всего зла в разоряемой врагами стране, она тонко, по-женски изящно заставила слабого безвольного короля вспомнить о своих обязанностях.
Нищета простых французов, непрекращавшаяся Столетняя война, бездействие короля - всё это вызывало недовольство народа. Но виновной во всём почему-то считали королевскую фаворитку. И мадам Сорель решила действовать. Влюблённый в неё король был готов на всё ради её благосклонности и любви. Именно тогда, в 1429 году стало известно имя отважной девушки Жанны д’Арк, которую представила королю мадам Сорель.
Однажды, когда король находился в Нормандии, к нему прибыла мадам Сорель. Состояние её было ужасающим: у Агнессы начались роды. Перед этим она рассказала королю о готовящемся против него заговоре, но Карл посчитал её слова бредом взволнованной роженицы. Имел ли этот заговор место или нет, сказать теперь невозможно. Однако приближённые полагали, что даже если заговорщики и хотели убить короля, они испугались, узнав, что смелая фаворитка донесла эту весть до Карла.
Через несколько дней, когда мадам Сорель вернулась в Париж, ей стало плохо. Она скончалась 9 февраля 1450 года и перед смертью сожалела лишь об одном, что в последние минуты не могла видеть любимого мужчину. Королю не показали умершую. Лицо её было изуродовано предсмертными муками.
Сейчас ученые уверены, что смерть Сорель произошла в результате отравления ртутью. Возможно, ртуть была добавлена в пищу Сорель убийцей, но также вероятно, что ртуть попала в организм Сорель непредумышленно, так как в то время её часто добавляли в косметику.
Карл долго не мог прийти в себя: он был уверен, что даму его сердца отравили. Сначала подозрение пало на министра финансов, над которым свершился скорый суд. За недостаточностью доказательств обвинение в убийстве королевской фрейлины с него сняли, а посадили за растрату казны. Затем король стал подозревать собственного сына. Людовик действительно не любил фаворитку отца, и с Карлом у него были не самые лучшие отношения. Однако, как говорили придворные, он вряд ли мог пойти на такой шаг. Король понемногу успокоился и… предпочёл забыть о скончавшейся любовнице.
Столетняя война закончилась в 1453 году. Реформы, о которых так мечтала Сорель, тоже завершились. Все понимали, что этому они обязаны прекрасной мадам Боте, белокурой Агнессе, женщине, которая изменила королевство и вдохновила короля на смелые решения.
Но Карл VII уже развлекался с другой дамой: фавориткой стала двоюродная сестра Агнессы - Антуанетта. Такого влияния на Карла, как её кузина, она не имела, но оказалась прекрасной любовницей и организатором развлечений, вечеринок, балов.
Влюбившись в Антуанетту и не желая расставаться с ней ни на минуту, король женил её на своём друге и поселил супругов во дворце. Андре де Виллекье знал об интимной связи его жены и короля, но предпочёл не обращать внимания на измены супруги.
Карл проводил всё время с фавориткой. Вскоре ему уже было недостаточно одной Антуанетты, и проницательная любовница собрала вокруг обожаемого друга несколько десятков прекраснейших девушек Парижа. Монарх предавался любовным утехам, а по Франции расползался слух о том, что Карл VII сошёл с ума и предался ужасному разврату. Придворные возмущались и негодовали, а король ездил по стране и собирал в свой «гарем» новых любовниц. Королева с горечью взирала на распутство супруга.
Дурной пример властелина совращал подданных. Высокопоставленные чины, благородные мужья, даже духовники тоже впали в разврат и считали за честь иметь при себе хотя бы пару наложниц. Париж рухнул в омут страсти и похоти.
Любовные подвиги короля, его разгульная жизнь привели к тому, что Карл VII слёг с тяжёлой болезнью. В последние месяцы жизни, вспомнив ужасную смерть Агнессы, он отказывался от пищи из опасения быть отравленным. Летом 1461 года король умер от истощения организма.
Пока 2-ая армия наступала, Ренненкампф развлекался в штабной палатке со своей любовницей Марией Сорель. Он ей доверял, как себе. Делился с молодой красивой женщиной многими сведениями, в том числе и военного характера, конечно, не догадываясь, что это была «медовая ловушка» - подстава германской военной разведки. Именно Сорель, крепко державшая на коротком поводке своего любовника, распаляла в нем затаенную на Самсонова обиду за пощечину на одном из дальневосточных вокзалов.
Ведь она знала многие подробности жизни и службы своего великовозрастного любовника. Нельзя исключать, что Мария была подробно осведомлена о конфликте двух командиров дивизий Павла Карловича Ренненкампфа с Александром Васильевичем Самсоновым по периоду русско-японской войны, когда части первого не поддержали второго в наступательном сражении под Мукденом. Вина полностью лежала на Ренненкампфе. Кроме того, проведенное расследование выявило казнокрадство и служебные злоупотребления командующего 1-ой армии, которая на тот момент вела бои на территории Восточной Пруссии. За подобные действия его нужно было лишить всех званий и регалий. Но близость молодого генерал-майора ко двору и царю сыграла защитную роль в готовящихся крутых санкциях вышестоящего командования. Однако после этого два комдива встретились на Мукденском вокзале. Между ними произошел конфликт и Самсонов, обвинив Ренненкампфа в предательстве, отхлестал его по лицу. Отпечатки ладоней Самсонова еще долго горели на щеках Павла Карловича.
А в августе 1914 года Ренненкампф не стал ждать своего разгрома и позорно устранился от командования, подлейше бросив армию на произвол судьбы, забрал Марию и умчался с любовницей в глубокий тыл.
До этого Мария Сорель выкрала в штабе генерала Ренненкампфа коды для управления войсками, чтобы передать их своим друзьям из германского генштаба. Как известно, связь в разведке - основное и самое опасное звено в цепи действий по передаче информации до потребителя. Разведцентр торопил агента, ему позарез нужны были данные о планах перемещений и передислокаций русского воинства. Она переживала из-за невозможности передачи собранных важных данных. Некоторое время коды хранились в потайном месте у нее дома. Она лихорадочно искала способ доставить их по назначению. Сама Мария не могла пересечь границу или линию фронта. Скоро такой случай представился. Она завела знакомство со штабным лейтенантом Кровичем, который потерял голову от польской красавицы.
«Я все готов сделать для нее, - рассуждал русский офицер, - она для меня богиня, которую мне послал сам Всевышний». Роман развивался стремительно, по правилам шпионского жанра. В разговоре с россиянином она набралась смелости и призналась, что ее связь с генералом - это временное явление и что со «старикашкой» ей не по пути, а с ним ей довольно комфортно, весело и перспективно.
Мария делала все, чтобы молодой любовник почувствовал уверенность, что и она искренне увлечена им. Нужно было спешить ради поставленной цели. «Вешая лапшу на уши» лейтенанту, она рисовала ему картины их скорого венчания.
Ты согласен взять меня в спутницы жизни? - неожиданно спросила Мария Сорель.
Я готов, дорогая, с тобой хоть на край света, - торопливо, захлебываясь от переполняемых чувств, лопотал Крович. - Ты для меня - богиня. Я даже способен порвать с армией.
Дезертировать?
Да! Только бы быть с тобой.
В этом любовном коконе он был рабом, а она - властелином. Офицер понимал, что он окунулся в омут страсти, произошло опьянение души, за которым виделись розовые просторы нового бытия. Но в жизни часто случается так: чем сильнее страсть, тем печальнее у нее бывают последствия.
Через несколько дней после знакомства Сорель довела до Кровича «печальную историю» о задержании в Вене ее старшего брата жандармерией, и что она хотела бы его освободить через знакомого германского генерала, для чего и написала ему письмо.
Дорогой, у меня к тебе будет просьба, отвези послание.
Она растолковала, на какой станции ему следует сойти, где его встретит доверенный человек, который и доставит письмо в Германию.
Без проблем…
Только поезд отправился от Варшавского вокзала, как беглец из части был задержан военными контрразведчиками. Но он успел каким-то чудесным образом передать Марии через другого офицера - соседа по купе о его задержании.
Расчет оказался верным, шпионка ударилась в бега.
Ее задержали только через несколько месяцев, переодетую в армейское обмундирование. Захватили ее солдаты Серпуховского 120-го пехотного полка, которым командовал полковник Владимир Андреевич Черемисов. В дальнейшем он станет генералом от инфантерии. Когда девицу привели в штаб полка, она вдруг сорвала с вешалки шинель и набросила ее на голову полковника - «маленького, худенького, с бегающими черными глазками и приятным, несколько вкрадчивым голосом» (по воспоминаниям о нем генерала Врангеля). Пока Черемисов размахивал руками, пытаясь освободиться от шинели, она ногой распахнула дверь и побежала по темному коридору в надежде вырваться на волю.
Все наверное знают, что произошло во время Первой Мировой войны с армиями генерала Самсонова и генерала Ренненкампфа. А для тех кто не знает вкратце напомню.
История началась задолго до первой мировой войны, во время русско-японской войны. Каждый, из будущих коммандующих армиями командовал дивизиями в той войне. Действия Ренненкампфа вызывали множество нареканий, а когда Ренненкампф не прикрыл дивизию Самсонова в битве под Мукденом и дивизия Самсонова была практически разгромлена превосходящими силами японцев, между генералами произошел личный конфликт. Самсонов на вокзале отхлестал Ренненкампфа по морде! Здравый смысл подсказывал, что Ренненкампфа нужно было лишить всех званий и регалий! Но он был любимчиком при дворе Николая Второго. Такое прочное положение при дворе, возможно, обеспечивалось ему тем, что он, боевой офицер, не гнушался выполнять полицейские карательные функции.
На изображении: Ренненкампф
Во время Первой Мировой войны, по иронии судьбы, Ренненкампф был назначен коммандующим 1-ой армией, действующей в Восточной Пруссии против Германии, а генерал Самсонов командующим 2-ой армии на том же фронте. Пока 2-ая армия Самсонова наступала на врага, Ренненкампф развлекался в своей палатке с французской проституткой Марией Сорель, которая к тому же являлась еще и немецкой шпионкой. Никакие увещивания о необходимости наступать, никакие приказы из генштаба на Реннекапфа не действовали. Сорель крепко держала его на поводке распаляя в нем обиду затаенную на Самсонова с момента пощечены на мукденском вокзале. А армия Самсонова продолжала наступать нанося железным и непобедимым дивизиям кайзера поражение за поражением. Но чем дальше продвигался Самсонов тем смертельнее становилась опасность. Ренненкампф преднамеренно не прикрывший армию Самсонова обнажил его фланги и тогда вся мощь кайзеровской военной машины обрушилась на 2-ую армию. Ее большая часть - 5 дивизий - попали в окружение. Наша армия дралась до конца, генерал Самсонов лично принимал участие в боях и чтобы не попасть в плен врагу застрелился.
Когда Ренненкампф узнал, что покончив с армией Самсонова немцы концентрируются против него, прихватив с собой проститутку Марию Сорель и бежал подальше от театра военных действий.
На изображении: Генерал Самсонов
Действия Ренненкампфа вызвали резкую критику командующего операцией генерала Жилинского вплоть до попытки отстранения Ренненкмпфа от должности. Но с первого раза отстава не удалась ибо он были любимчиком при дворе. После второй неудачи во время Лодзинской операции (войскам 1-й армии Ренненкампфа не удалось остановить прорывающуюся из окружения немецкую ударную группу) отстранен от командования армией. Уволен в отставку 6 октября 1915 года.
Проведенное расследование выявило преступные действия Ренненкампфа в начале Первой мировой войны, казнокрадство и служебные злоупотребления, однако благодаря поддержке со стороны императора и его окружения он не был отдан под суд.
Поговаривают, что после его отставки, офицеры, выжившие после бойни учиненной немцами 2-ой армии, нашли Марию Сорель и вздернули на суку в лесу.
После Февральской революции был арестован и помещен в Петропавловскую крепость. Находился под следствием Чрезвычайной следственной комиссии. Освобожден после Октябрьской революции и уехал в Таганрог. При захвате города большевиками скрылся под именем греческого подданного Мандусакиса, но был раскрыт.
На изображении: Схема сражения в ходе которого была уничтожена 2-ая русская армия генерала Самсонова
Вот как это описывает Валентин Пикуль (правда В. Пикуль утверждает, что Ренненкампф скрывался под фамилией Смоковников):
" Место действия - Таганрог, время - март 1918 года.
Ф.И. Смоковников копался на огороде возле одного из домишек на окраине города. Он был уже стар, и было видно, что в огородных делах разбирается слабо. Так, ковырял землю лопатой - больше для приличия.
Ночью в дверь его дома постучали:
- Гражданин Смоковников, откройте дверь пожалуйста...
Он открыл дверь. На пороге стояли чекисты:
- Гражданин Смоковников, вы и есть Ренненкампф?
- Впервые слышу. Какой еще там Ренне...
- Ну, пойдемте. Хватит валят дурака.
Боровоподобная личность была настолько выразительна, а его портреты так часто мелькали на страницах газет, что отпираться было бесмысленно. Ренненкампф понимал, что большевики не стануть гладить его по головке за то, что в 1905 году он возглавил карательные отряды Сибири. Но большевики коснулись и последних событий на фронте:
- Ну-ка, расскажите: как вы предали армию Самсонова?
Царская власть не рассчиталась с ним. Белогвардейская контрразведка Врангеля проморгала "огородника". Вот и получилось, что за гибель армии Самсонова пришлось держать ответ уже перед Советской властью... Возмездие за август четырнадцатого было неизбежно, и ревтребунал вынес ему смертный приговор. "
Ни в коем случае не хочу ставить под сомнение авторитет Валентина Пикуля, хотя понимаю, что он все таки Советский писатель. И должен сказать он блестящий писатель - его книги читаются легко и интересно. Более того, заслуга его тем велика, что у многих людей увлечение историей начиналось именно с книг Валентина Пикуля, а не с "фантаста" Александра Дюма у которого поставлено все с ног на голову.
Но вот что я нашел в Интернете касаемо факт ареста Ренненкампфа:
Вот что пишет вики:
" Был раскрыт и получил предложение поступить на службу в Красную Армию. Ренненкампф отказался, был арестован, приговорен революционным трибуналом к расстрелу и по личному указанию В. А. Антонова-Овсеенко казнён. В ночь на 1 апреля 1918 года вывезен за город и расстрелян у Балтийской железнодорожной ветки (в 2 км от Балтийского завода). "
А вот что пишут на сайте историка С.В. Волкова:
" Во время содержания генерала Реннекампфа под стражей большевики три раза предлагали ему принять командование их армией, однако он всегда категорически отказывался от этого предложения. "
Как то странно предлагать коммандные посты такому предателю, но главное заслуженное возмездие настигло негодяя.
