Султан джалал ад дин. Головная боль чингисхана

Ю. В. Селезнев

ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ХАНА ДЖЕЛАЛЬ-АД-ДИНА В КОНТЕКСТЕ МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ ЭПОХИ ГРЮНВАЛЬДСКОЙ БИТВЫ

Начало XV столетия - время значимых перемен в системе международных отношений Центрально- и Восточно-европейского региона. Они были связаны с крушением Орды как единого государства и становлением самостоятельных ханств и орд с независимой внешней политикой. Однако все эти процессы не были одномоментны и растянулись на длительный, полувековой период.

Различные аспекты международных отношений в указанное время в связи с процессом распада Орды затрагивались в работах Б. Д. Грекова и А. Ю. Якубовского1, И. Б. Грекова2, А. А. Горского3, Б. М. Пудалова4, П. В. Чеченкова5, В. В. Трепавлова6, в специальном исследовании М. Г. Сафаргалиева7, а также автором данной работы8. Большинство работ рассматривают общие исторические процессы, но в меньшей степени затрагивают деятельность отдельных персонажей. Между тем, анализ жизни и деятельности отдельных представителей элиты степного государства поможет выявить особенности внешнеполитических процессов в регионе, уточнить состав различных политических группировок, их международные связи и ориентации.

1 Греков Б. Д., Якубовский А. Ю. Золотая Орда и ее падение. М.; Л. 1950. С. 398-401, 403, 406.

2 Греков И. Б. Восточная Европа и упадок Золотой Орды (на рубеже XIV-XV вв.). М., 1975.

3 Горский А. А. Москва и Орда. М., 2000.

4 Пудалов Б. М. Борьба за Нижегородский край в первой трети XV в. (новые источники) // Поволжье в средние века. Н. Новгород, 2001. С. 132-134.

5 Чеченков П. В. Золотая Орда и Нижегородская земля в конце XIV - первой трети XV вв. // Поволжье в средние века. Н. Новгород, 2001. С. 130-131.

6 Трепавлов В. В. История Ногайской Орды. М., 2002.

7 Сафаргалиев М. Г. Распад Золотой Орды. Саранск, 1960.

8 Селезнев Ю. В. «А переменит Бог Орду...» (русско-ордынские отношения в конце XIV - первой трети XV в.). Воронеж, 2006.

Попытки сохранить единство Джучиева Улуса в конце XIV - начале XV в. были связаны с именами хана Токтамыша и эмира Идигу (Едигея), которые выступали политическими противниками друг друга. В 1405 г., в результате их очередного столкновения Токтамыш погиб. На политическую арену вышли его сыновья.

Весьма активную роль в жизни региона стал играть Джелаль-ад-Дин, девятый сын Токтамыша. Его матерью была Тагайбек-хатун. Его единокровными (от одной матери) братьями и сестрами являлись Кепек, Керим-Берди, Саид-бек-ходжа-хатун, Джаник-ханча-хатун, Мелик-ханча-хатун9.

Впервые как политический лидер оппозиции Едигею Джелаль-ад-Дин выступает в 1407 г. Тогда ему удалось на короткое время захватить ордынский престол. Однако Едигей сумел вытеснить его в Булгар10, где летом 1407 г. Джелаль-ад-Дин был провозглашен ханом. Несмотря на это, Едигей разгромил его войска11.

Арабский автор Ибн Арабшах отмечает, что после смерти Токтамыша его сыновья «разбрелись в [разные] стороны», а двое из его сыновей: Джелаль-ад-Дин и Керим-Берди - ушли на Русь12. Однако русские источники не сохранили никаких следов пребывания царевичей в Москве или в других княжествах. Возможно, пройдя окраинами русских земель, Джелаль-ад-Дин и Керим-Берди ушли в Литву (по мнению С. В. Морозовой, Витовт оказывал постоянную поддержку Токтамы-шу и его сыновьям)13. Не исключено также и то, что пребывание Токтамышевичей на Руси держалось в строжайшем секрете. Тем не менее, одним из обвинений в адрес Василия I было именно укрывательство детей Токтамыша, которое считалось первопричиной нашествия Едигея на Русь в 1408 г.: «Слышание учинилося таково, что Тахтамышевы дети у тебе»14. Немаловажным для решения данного вопроса может быть наблюдение, высказанное А. А. Горским, что «Василий был несомненно хорошо лично знаком с сыновьями Тохтамыша, так как в юности около трех лет прожил в Орде»15.

Любопытное свидетельство сохранилось в Софийской II летописи. Согласно ему, летом 1407 г. «князь Висилии Дмитриевич и князь Иван Михаиловичь Тферскии иде в Орду по Волзе в судех к царю Зелени Салтану Тахтамышевичу, а в то время изгони царя Шанибека Булат-Салтан, а сам седе на царстве»16. Однако большинство летописей отмечает только поездку Ивана Тверского, причем не упоминая имени

9 СМОИЗО. М.; Л., 1941. Т. 2. С. 62. - Родословная Джелаль-ад-Дина по мужской восходящей линии выглядит следующим образом: девятый сын Токтамыша, сына Туй-Ходжи (Той-Ходжи), старшего сына Кутлук-ходжи (Туглу-ходжи), старшего сына Куичека (Кунчека), сына Сарича, четвертого сына Урунка, третьего сына Тука-Тимура, тринадцатого сына Джучи-хана, старшего сына Чингиз-хана (Селезнев Ю. В. Элита Золотой Орды. Казань, 2009. С. 71-72).

10 Известна монета Джелаль-ад-Дина, выбитая в Булгаре в 810 год хиджры (7 июня 1407 - 26 мая 1408 гг. Информация предоставлена А. В. Пачкаловым).

11 Сафаргалиев М. Г. Распад Золотой Орды. С. 184.

12 СМОИЗО. Т. 1. С. 471-472; Золотая Орда в источниках (материалы для истории Золотой Орды или улуса Джучи). М., 2003. Т. I: Арабские и персидские сочинения. С. 213.

13 Морозова С. В. Золотая Орда в московской политике Витовта // Славяне и их соседи. Славяне и кочевой мир. М., 1998. С. 93.

14 Послание Едигея великому князю Василию Дмитриевичу // Горский А. А. Москва и Орда. М., 2000. Приложение II. С. 196-197; ПСРЛ. Л., 1925. Т. 4. Ч. 1. Вып. 2: Новгородская четвертая летопись. С. 406-407; М., 1965. Т. 11-12: Никоновский свод. С. 211.

15 Горский А. А. Москва и Орда. С. 135.

16 ПСРЛ. М., 2001. Т. 6. Вып. 2: Софийская II летопись. Стб. 27.

СоттеПагіі

Джелаль-ад-Дина17. Вероятно, свидетельство Софийской II летописи необходимо признать недостоверным. Неточность сообщения, вероятно, вызвана ошибочным отождествлением двух событий - поездки в Орду Ивана Тверского в 1407 г. и отправления Василия I Московского и Ивана Тверского к Джелаль-ад-Дину в 1412 г.

Однако можно привести и другую трактовку: что русские князья отправились в Булгар к Джелаль-ад-Дину (это было бы удобно сделать именно по Волге) и возможно даже получили ярлыки. Но тот не удержался у власти и был быстро изгнан Едигеем. Статус официальности данные поездки потеряли и были изъяты из летописей, случайно сохранившись в Софийской II летописи. Это, впрочем, маловероятно.

По свидетельству Шильтбергера, хан Пулад «царствовал полтора года и был изгнан Джелаль-ад-Дином»18. Именно тогда, в конце 1408 г., эмир Едигей с основными силами Орды находился под Москвой. Осаду пришлось прекратить, так как к нему прибыли гонцы с повелением Пулад-хана срочно вернуть войска в степь, поскольку «некий царевич... царя хоте изгнати или убити»19. Союзные отношения между Василием и Джелаль-ад-Дином в данном контексте кажутся весьма вероятными.

Далее имя сына Токтамыша встречается в одной из грамот Витовта магистру Ливонского ордена (от 9 октября 1409 г.). В ней отмечается, что Джелаль-ад-Дин со своим братом «к тому времени (написания грамоты. - Ю. С.) прибыли в Гродно, как раз надеялся стать царем татар и которому мы помогли отправиться к его людям»20. М. Г. Сафаргалиев вполне справедливо делает заключение о том, что Джелаль-ад-Дин при помощи Витовта захватил власть в Орде, но после возвращения войск Едигея из похода на Москву вынужден был вновь появиться при дворе великого князя литовского21. В это же время, в конце 1409 г., Витовт заключил с Джелаль-ад-Дином договор о военном союзе против Ордена22. Положения данного договора обусловили участие татар во главе с Джелаль-ад-Дином в Грюнвальдской битве 15 июля 1410 г.

Тогда же, в конце 1409 г. сын Токтамыша сопровождает Витовта в Брест-Русский, где тот совещается с Ягайло/Владиславом относительно предстоящей кампании против Ордена. Польский историк Ян Длугош далее отмечает, что после переговоров Витовт, «великий князь Литвы, отъезжает в Литву с татарским ханом, которого всю зиму и почти до праздника святого Иоанна Крестителя (24 июня. - Ю. С.) удерживал в своей стране со всеми его людьми и женами». Затем Длугош отмечает, что в самом начале военных действий, 25 июня 1410 г., Витовт вслед за Ягайло у Червенского монастыря форсирует Вислу «со своим

17 См., например: ПСРЛ. М., 2007. Т. 18: Симеоновская летопись. С. 154: «Того же лета Июля 20 князь Иван Тферскыи поиде в орду в судех по Волзе к царю Шадибеку; и бысть в то время замятня велика, згони Шадебека с царства Булат Салтан... Того же лета Генваря в 25 выиде из орды князь Иван Михаиловичь Тферскыи...».

18 [Шильтбергер И.] Путешествие Ивана Шильтбергера по Европе, Азии и Африке с 1394 по 1427 г. // Записки Новроссийского университета. Одесса, 1867. Т. 1. С. 35, 36.

19 ПСРЛ. Т. 11. С. 210.

20 Codex Epistolaris Vitoldi, Magni Ducis Lithuaniae, 1376-1430 / Collectus opera Antonii Prochaska // Monumenta medii aevi historica res gestas illustrantia. Cracoviae, 1882. T. 6. P. 882.

21 Сафаргалиев М. Г. Распад Золотой Орды. С. 184.

22 Codex Epistolaris Vitoldi. P. 187, 205.

войском и татарским ханом, имевшим с собой только триста воинов». Далее в течение трех дней Ягайло и Витовт дожидались подхода отрядов, «пока не подошло все войско»23.

Возможно, что среди этих войск были и другие отряды татар, однако Длугош об этом ничего не пишет. В то же время Л. В. Разумовская приводит мнение С. Кучин-ского о численности татарского войска в 1000-2000 сабель24. М. Бискуп называет цифру в 1000 всадников25.

Под 9 июля Длугош помещает известие о грабежах на марше: «литовцы и татары грабят, бесчинствуя, церкви и совершают варварские насилия над женщинами и девушками». По требованию польского рыцарства двое литовцев «наиболее виновных» были повешены. Показательно, что никого из татар к разбирательству и наказанию не привлекли26.

Во время Грюнвальдской битвы отряд татар под командованием Джелаль-ад-Дина занимал правый фланг польско-литовских войск27. Длугош сообщает, что когда «среди литовцев, русских и татар закипела битва, литовское войско» панически бежало, и «большинство их прекратило бегство, только достигнув Литвы»28. Из контекста повествования Длугоша создается впечатление, что паника охватила и татар, и русских (кроме трех смоленских полков). Однако в «Хронике» Поссильге упоминается об участии литовцев в окончательном разгроме орденских войск в тот же день. Не исключено, что здесь мы наблюдаем применение излюбленного приема кочевых войск - притворное отступление с целью расстройства рядов противника. Когда вражеские отряды размыкают строй, конница в полной боевой готовности обрушивается на своего врага. На это может косвенно указывать обмолвка Длугоша: «Во все время битвы князь (Витовт. - Ю. С.) действовал среди польских отрядов и клиньев, посылая взамен усталых и измученных воинов новых и свежих и тщательно следя за успехами той и другой стороны»29. Однако такая интерпретация свидетельств источников о бегстве литовских войск остается лишь осторожным предположением30.

По аргументированному мнению М. Г. Сафаргалиева, после Грюнвальдской битвы в 1410 г., разорив Польшу, войска Джелаль-ад-Дина отошли в степь, где он совершил очередную попытку захватить ордынский престол. Ему удалось закрепиться в Крыму, а затем он начал наступление на Азак. В 1411 г. здесь между ханом Пуладом и Джелаль-ад-Дином произошло сражение, в котором первый погиб. Но Едигей возвел на ханский трон Тимура, сына Тимур-Кутлуга. Его войска

23 Длугош Я. Грюнвальдская битва. СПб., 2007. С. 57, 68-69.

24 Разумовская Л. В. Ян Длугош и Грюнвальдская битва // Длугош Я. Грюнвальдская битва. СПб., 2007. С. 181.

25 Бискуп М. Великая война Польши и Литвы с Тевтонским орденом (1409-1411 гг.) в свете новейших исследований // ВИ. 1991. № 12. С. 16.

26 Длугош Я. Грюнвальдская битва. С. 74-75.

27 Длугош Я. Грюнвальдская битва. С. 90, 102.

28 Длугош Я. Грюнвальдская битва. С. 102.

29 Длугош Я. Грюнвальдская битва. С. 110.

30 См., например: Ekdahl S. Die Flucht der Litauer in der Schlacht bei Tannenberg // Zeitschrift fur Ostforschung. 1963. T. 12. S. 11.

захватили венецианскую колонию Taнa и разграбили ее, а Джелаль-ад-Дин вновь бежал к Витовту31. Именно там его застал князь тверской Александр Иванович:

Toгo же лета (1411. - Ю. С.}... князь Александр Ивановичь Tферский поехалъ со Tвери въ Литву и наехав короля и князя великого Витофта Кестутьевичя на Киеве, а Зелени-Салтанъ царевичь, Taxтaмышев сын, тамо же бяше у Витофта Кестутьевича.

Кроме того, в Никоновском своде отмечается, что «Taro же лета Taxтaмышев сын Салтан взя изгоном Ординскиа улусы и пограбил»32. Не удалось удержаться у власти и Едигею. Ибн Арабшах сообщает, что ^мур-хан, за которого Едигей выдал замуж свою дочь33,

Не вручил своих бразд (эмиру} Идику, сказав: “Нет за ним ни славы, ни почета; я передовой баран (т. е. глава}, которому повинуются, как же я стану подчиняться (другому}; я бык (то есть вождь}, за которым следуют, так как же я стану сам идти за другим?” Возник между ними обоими разлад, появилось со стороны ненавистников скрытое лицемерие, пошли бедствия и несчастия, войны и враждебные действия34.

По данным «Анонима Искандера», ордынские эмиры из близкого окружения ^мура «склонились к тому, чтобы уничтожить Идигу»35. Далее «Аноним Искандера» продолжает:

Между ними (Амуром и Идигу. - Ю. С.} возникла вражда и озлобление, так что они один-два раза сражались (друг с другом}. Taк как у узбеков всегда было стремление к проявлению державы потомков Чингиз-хана, то они, кто из подражания, а кто из почтения, направились служить двору ^мур-султана, и он стал сильным36.

Едигей был вынужден бежать и укрылся в Хорезме в апреле-мае 1411 г.37 Около полугода войска ^мура во главе с эмирами Г азаном и Декной осаждали его там. Однако захватить его им не удалось. А вскоре было получено известие о гибели №мура и воцарении Джелаль-ад-Дина. Taким образом, приход к власти в Орде Джелаль-ад-Дина необходимо отнести к ноябрю-декабрю 1411 г. Данный вывод подтверждается сведениями русских летописей38, а также данными арабского автора Ибн Арабшаха39.

Из «Русского улуса» к новому хану первыми прибыли нижегородские князья. Летом 1412 г. они вернулись из Орды «пожаловани от царя... Болшия Орды своею их отчиною». Из контекста повествования остается неясным, было ли восстановлено Великое княжество Нижегородско-Суздальское или же они получили лишь города данного княжества в уделы. После гибели Джелаль-ад-Дина московский князь совершил военный поход на Нижний Новгород и выгнал Борисовичей из города (1415}40.

В это же время, летом (ок. 28 июля} 1412 г. в Tвери появился «изо Орды от царя Зелени-Салтана Toxтaмышевичa... посол лют, зовя с собою великого князя Ивана

31 Сафаргалиев М. Г. Распад Золотой Орды. С. 186-187.

32 ПСРЛ. T. 11. С. 215.

33 СМОИЗО. T. 2. С. 134.

34 СМОИЗО. T. 1. С. 472-473.

35 СМОИЗО. T. 2. С. 134.

36 Taм же. С. 134.

37 Taм же. С. 193.

38 ПСРЛ. T. 11. С. 219.

39 СМОИЗО. T. 1. С. 473; Золотая Орда в источниках. С. 214.

40 Черепнин Л. В. Образование Русского централизованного государства в XIV-XV вв. М., 1960. С. 736; Горский А. А. Судьбы Нижегородского и Суздальского княжеств в конце XIV- середине XV в. // Средневековая Русь. М., 2004. Вып. 4. С. 155.

Михаиловича Тверского в Орду»41. Во время пребывания посла в Тверском княжестве вспыхнула междоусобица. Великий князь приказал арестовать своего брата Василия, князя Кашинского. Однако последний сумел скрыться и добраться до Москвы, откуда отправился в Орду.

1 августа 1412 г. в Орду поехал великий князь Московский и Владимирский Василий I «со множеством богатства и со всеми своими велможами, да с ним князь Иван Васильевич Ярославстий»42. Известно, что в октябре (по Никоновскому своду)43 «о Дмитриеве дни (26 октября. - Ю. С.), выиде изо Орды князь великий Василий Дмитриевич Московский». В ноябре-декабре (по данным Тверской летописи)44 1412 г. Василий Дмитриевич вернулся из степи «пожалован царем», «а с ним князь Василей Михайлович Кашинский». Последний 24 декабря 1412 г. «прииде... в Кашин с татары». Однако тверская застава не впустила его в город, и он вновь отправился в Орду.

Великого князя Тверского Ивана Михайловича в княжестве не было. Он 15 августа 1412 г. отправился по Волге «в судех» в ставку великого хана. Пробыл он там до весны 1413 г. Никоновский свод отмечает, что до его появления при дворе ордынского хана Джелаль-ад-Дин был «застрелен от своего брата Керим-Бердия»45. Показательно, что рассказ об ордынской усобице в Никоновском своде явно тверского происхождения: Джелаль-ад-дин назван «злый наш недруг». При описании поездок других князей в Орду хан не удостоился подобных эпитетов. Видимо, Джелаль-ад-Дин выдал ярлык на Кашин Василию Михайловичу. Этот факт и вызвал неудовольствие летописца.

Таким образом, мы можем установить примерную дату гибели хана Джелаль-ад-Дина. Как видно из описания пребывания в ставке хана московского князя Василия I, дорога из степи (а стало быть, и в степь) занимала чуть меньше двух месяцев (князь выехал из Орды после 26 октября, а прибыл в Москву до 24 декабря). Иван Михайлович выехал из Твери 15 августа и должен был прибыть в ставку до 15 октября. Время на ожидание аудиенции у ордынского хана составляло около 25/26 дней46. Можно предполагать, что Василий I уехал сразу же после приема у нового хана Керим-Берди. Выехал он из степи 26 октября и, следовательно, официально ханом Керим-Берди стал до 1 октября - именно с этого времени он мог выдавать ярлыки на владения. Примерно в это время - в конце сентября - прибыл в Орду и Василий I, но Джелаль-ад-Дин был еще жив. Из вышеприведенных данных вытекает, что хан Джелал-ад-Дин был убит между 20 и 30 сентября 1412 г.

Довольно короткая политическая активность Джелаль-ад-Дина, зафиксированная источниками, ограничена 1407-1412 гг. - всего шесть лет. Однако будучи одним их главных претендентов на ордынский трон, а затем ханом Орды, Джелаль-ад-Дин оказался важным участником международной жизни региона. Постоянные попытки захватить престол требовали поисков внешнеполитической поддержки. Таковую

41 ПСРЛ. Т. 11. С. 218.

42 Там же. С. 219; М., 1965. Т. 15. Стб. 486.

43 Там же. Т. 11. С. 219.

44 Там же. Т. 15. Стб. 486.

45 Там же. Т. 11. С. 219-220.

46 См., например: Галицко-Волынская летопись / Подгот. текста, пер. и коммент. О. П. Лихачева // БЛДР. СПб., 2000. Т. 5. С. 256; Золотая Орда в источниках. С. 92-93.

СоттеПагіі

он нашел, в первую очередь, у союзника своего отца, хана Токтамыша - великого князя литовского Витовта. Есть все основания полагать, что военно-политическое соглашение было у Джелаль-ад-Дина и с зятем Витовта Василием I Дмитриевичем, князем Московским и Владимирским. В начале 1412 г. ко двору Джелаль-ад-Дина были направлены послы Сигизмунда, в то время короля венгерского (1387-1437 гг.) и немецкого (1410-1437 гг.), с предложением присоединиться к антиосманской лиге, включавшей и Византию. Это предложение было одобрено, и на него получен положительный ответ47.

«Аноним Искандера» называет его достойным, уважаемым, красивым и красноречивым, но беспечным. Эта беспечность привела Джелаль-ад-Дина к гибели, а смерть хана прервала все возможные его шаги к укреплению власти внутри Орды и восстановлению внешнеполитического могущества Джучиева Улуса в восточноевропейском регионе.

The story of Dzhelal-ad-dyne’s political activity fixed in the sources is rather short: it was limited to only six years (1407-1412). However, he was one of the central pretenders on the Horde’s throne, and then he became its khan. In such a way Dzhelal-ad-Dyne turned into an important participant of the region’s international life. His permanent attempts to seize power made him seek foreign support. He found such a support from his father’s co-belligerent Vytautas, the grand duke of Lithuania. It is believed that Dzhelal-ad-Dyne had the military accommodation whith Vitautas’s son-in-law Vasily Dmitrievich, the Moscow and Vladimir prince. At the beginning of 1412 the ambassadors of Hungarian and German king arrived at Dzhelal-ad-Dyne’s court. They offered him to join anti-Ottoman coalition where Byzantium was one of the members. This offer was approved and the positive answer was received.

The main permanent enemy of Dzhelal-ad-Dyne was Edigei (Idigu), the powerful emir, talented commander and outstanding politician of that time. The treaty with Vytautas caused the participation of Dzhelal-ad-Dyne’s armies in the Grjunvald battle, the results of which changed the geopolitical situation in the region.

«Anonymous of Iskander» called him worthy, respected, beautiful and eloquent, but careless. This carelessness has led to Dzhelal-ad-Dyne’s death, and the death of the khan has interrupted all possible ways to the reinforcement of power in the Horde and to the restoration of the power of the Ulus of Dzhuchi in Eastern Europe.

47 Зайцев И. В. Между Москвой и Стамбулом. Джучидские государства, Москва и Османская империя (нач. XV - пер. пол. XVI вв.). М., 2004. С. 53.

В 1999-м в Узбекистане прошли масштабные торжества, посвященные довольно необычной дате. В стране отмечали 800-летие Дежалал-ад-Дина — последнего Хорезмшаха, который в ряде государств Средней Азии почитается как национальный герой. В Туркмении, например, о нем написано несколько песен. Больше того, Узбекистан, Туркмения, Таджикистан и Афганистан одно время даже вели спор о том, кто из них имеет на Джелал ад-Дина больше прав.

Памятник Джелал ад-Дину в Угренче

В итоге, победила дружба. На самом деле, последний Хорезмшах был не столько освободителем, сколько жестоким завоевателем. Он прожил 32 года, из которых большую часть провел в походах и войнах. Потеряв родину, Джелал ад-Дин просто решил завоевать себе новую.

Крушение

Cмерть Хорезмшаха Ала ад-Дина

В начале XIII-го века государство Хорезмшахов находилось на пике своего расцвета и могущества. Его границы простирались от Персидского залива до Аральского моря и от Закавказья до Китая, контролируя всю Среднюю Азию. Жемчужиной этого царства пустынь и гор был Хорезм — один из богатейших городов средневековья. Что любопытно, расцвет пришелся на период правления Ала ад-Дина Мухаммеда II, с именем которого связано и падение государства. К 1218-м году Хорезмшах имел под своим началом самое многочисленное войско в мире. Его численность достигала миллиона человек (примерно поровну пехоты и конницы).

В 20 лет Джелал возглавил могущественное, но не существующее государство

Он успел заметно расширить свои владения, покорив северную часть Индии, но как раз в процессе этого завоевания столкнулся с новой, совершенно неожиданной угрозой. Угрозой этой были шедшие с востока монголы. В столкновении с Чингисханом Ала ад-Дин проявил худшие качества правителя и военачальника: трусость, нерешительность и бессмысленную жестокость. По настоянию своей матери он казнил монгольских послов, предлагавших ему союз, а когда в Хорезм вторглись войска Тохучар-нойона и Субэдэя, так и не решился дать сражения. В войне Хорезмшах решал свои внутренние проблемы, пытаясь ослабить всесильную канглыйскую знать — родственников и доверенных людей своей матери.

Он успел казнить нескольких канглыйцев, среди которых были и многообещающие полководцы, и не позволил соединить воедино несколько частей своей армии, надеясь, что монголы разобьют их по отдельности, избавив его от внутренней оппозиции. Дать сражение, правда, ему все же пришлось. В 1218-м состоялась грандиозная битва, в которой армия Хорезма остановила монгол. Не разбила, а именно сдержала наступление. Успехом в битве Ала ад-Дин был обязан своему 19-летнему сыну. Юный Джелал командовал правым флангом.

Он сумел смять левое крыло монгольского войска и, обрушившись на центр, сдержал его натиск на позиции отца. Монголы ушли, но уже через несколько месяцев Чингисхан отправил на покорение Хорезма 50-тысячную армию. Та продвигалась по территории врага без видимых усилий. Монголы почти не встречали сопротивления и с легкостью брали города.

Один за другим пали богатейшие и процветающие Отрар, Ходжент, Ташкент, Бухара, Мерв, Нешапур, Ургенч и, наконец, столица — Самарканд. Все это сопровождалось чудовищным кровопролитием. В одном только Мерве было истреблено около полумиллиона горожан. Ала ад-Дин не пришел на помощь своим подданным. В решающий момент он впал в панику.

Джелал велел утопить свой гарем, но воины плохо выполнили это поручение

Хорезмшах собрал войско для обороны Самарканда, но, почему-то, отступил от столицы и ушел на восток. Его люди попросту разбежались. Ала ал-Дин всего за год превратился из самого могущественного правителя Азии в обездоленного нищего. В тексте про Субэдэя мы уже рассказывали о его печальной участи. Хорезмшах умер на крошечном острове Абескун в каспийском море, куда веками ссылали прокаженных.

По легенде он обнищал настолько, что у его последнего слуги не было даже лоскута ткани, чтобы прикрыть тело павшего правителя. Государство Хорезмшахов прекратило свое существование, но только не для Джелал ад-Дина.

Утопленный гарем

Битва на Инде

В неполный 21 год Джелал ад-Дин Менгуберди стал Хорезмшахом. Вот только вотчина его теперь принадлежала монголам. Юный правитель не испугался. Он объявил себя владыкой Самрканда, написал Чингисхану письмо, в котором дерзко потребовал вернуть все, что было у него отнято, собрал отряд из трехсот человек и отправился в Хорасана — область в северо-восточной части Ирана. Тут Джелал ад-Дин одержал свою первую победу над монголами. Напал на отряд из 700 всадников, разгромил их и убил всех, кроме двух человек.

Эти «счастливчики» были изувечены отправлены к Чингисхану как живое подтверждение очень серьезных намерений молодого Хорезмшаха. Хорасан стал новой базой Джелал ад-Дина. Отсюда он разослал гонцов всем, кто был недоволен монголами. Довольно быстро под его знамена стали стекаться новые и новые воины. Среди прочих к нему присоединился и один из лучших полководцев его отца Тимур-Малик.

За несколько месяцев молодой шах собрал 70-тысячное войско и двинулся с ним прямиком на Самарканд. Его армия была бы еще больше, если бы не неудача двух его младших братьев. Они шли на соединение с Джелал ад-Дином, но вместо этого столкнулись с карательным монгольским отрядом Шиги Кутуку. Тот довольно легко разбил их, оба брата Хорезмшаха погибли.

Из борца за освобождение Хорезма Джелал быстро превратился в тирана

За это убийство Кутуку пришлось дорого заплатить. Две армии сошлись в битве при Парване, в которой монгольский полководец был разгромлен. Джелал ад-Дин умело использовал в своих целях ландшафт. Он расположил лучников на скалах, чтобы те обстреливали противника с высоты. Ударная конница Кутука понесла гигантские потери и не смогла прорвать строй пехоты хорезмского войска.

Когда же он отступила, Джелал ад-Дин перешел в наступление и полностью уничтожил 30-тысячную армию Шиги. Это было самое крупное поражение монгол за все время завоеваний Чингисхана. И на самого властелина новой Империи это фиаско произвело очень серьезное впечатление. Чингисхан не покинул Самрканд, вопреки собственным планам, а, взяв командование армией на себя, повел ее навстречу с Джелал ад-Дином. Тот, правда, от битвы долго уклонялся. Маневрировал, уходил и плутал, предпочитая действовать мелкими набегами. И все же, Чингисхану удалось загнать строптивого противника в тупик. Армия Джелал ад-Дина была прижата к Инду, отступать было некуда.

Битву, состоявшуюся 9 декабря 1221-го, Хорезмшах проиграл. Он построил войска полумесяцем, надеясь заманить монгол в ловушку, и ударить с флангов. Не тут-то было. Чингисхан ударил сначала по флангам, а потом в центр. Бой продолжался почти весь день, к закату стало ясно, что молодому шаху не выиграть это сражение. И тогда Джелал ад-Дин велел утопить в реке весь свой гарем и детей, чтобы те не достались врагу! «Если попадут в плен, то горе им», — сказал он.

Мотивы человека, который убил Джелал ад-Дина, остаются загадкой

Сам он, с остатками армии, тоже прыгнул в воду. По иронии судьбы Хорезмшах спасся, а вот из всего гарема уцелела лишь любимая жена с малолетним сыном. И хотя история про спасение любимой жены и сына Мухаммеда больше похожа на легенду, важно отметить следующее: сам предводитель выплыл на другой берег Инда, а вот его близкие, все-таки, оказались в плену. Их ждала незавидная участь. Женщина маленький Мухаммед были тут же преданы ножу. А побежденный противник, погрозив монголом мечом с другого берега, ушел дальше на юго-восток.

Временная родина

Султан Кей-Кубад

Джелал ад-Дин потерпел крах, но не сдался. Он не стал слабее, но сделался куда более жестоким и прагматичным человеком. Жалости он более не ведал, причем не только к монголам. Первым делом Джелал ад-Дин собрал вокруг себя остатки своего разбитого войска. У него набралось четыре тысячи воинов, с которыми он и отправился вглубь Индии. Никакого плана у него, видимо, не было. Зато они имелись у местных вождей, которые дважды атаковали беглеца. Джелал ад-Дин одержал две победы, взял Дели и провозгласил его своей новой столицей. В ХХ-м веке мы бы сказали, что это было Государство Хорезмшахов в изгнании. Программу минимум удалось выполнить. Джелал ад-Дин нашел себе новое государство, которым мог править в свое удовольствие.

Благо, окрестные князьки не могли тягаться с ним. Хорезмшах живо расширил свои владения и даже начал совершать набеги на территорию Ирана, заходя в тыл монголам. Простить Чингисхану гибель своих близких Джелал ад-Дин не мог. В течение трех лет он копил силы для реванша и, видимо, даже не рассматривал возможности остаться в Дели. В 1225-м он навсегда покинул Индию, отправившись в свой последний поход. Его армия вторглась в Закавказье, нанесла несколько поражений объединенному грузино-армянскому войску и заняла несколько крепостей. Апогеем вторжения стала битва при Гарни, в которой Джелал ад-Дин разбил 30-тысячную армию грузино-армянскую армию.

Благодаря хитрости он сумел выманить их с выгодных позиций на возвышенности. Следом было жесточайшее разорение Тбилиси и еще несколько успешных битв. Джелал ад-Дин надеялся выманить на себя монгол, заставив тех воевать с ним в горах. Но те среагировали на него лишь однажды, послав очень небольшой отряд к городу Рею.

Джелал ад-Дин мог быть доволен локальными успехами, но сама кампания складывалась плохо. Хорезмшах сильно изменился, утратив способность находить союзников. Наоборот, он множил своих врагов. Его люди бесчинствовали на занятых территориях, убивая не только пленных монгол, но и местное мирное население.

Из разумного политика Джелал ад-Дин превратился в одержимого местью истребителя всего живого. Известно, что при захвате Тбилиси, его люди разрушили все церкви в городе. На занятых территориях он вводил новые и новые подати, которые взимались путем грабежа. Отряд Хорезмшаха приходил в поселение, объявлял местным жителям сумму, которую они должны выдать, после чего производил насильственную конфискацию.

С каждым днем Джелал ад-Дин все дальше уходил от поставленной цели. В 1227-м Чингисхан умер, а Хорезмшах так и не встретился с ним вновь на поле боя. В 1228-м монголы создали коалицию. Против жестокого завоевателя, вместе с монголами, выступили также Румский султанат, Киликийская Армения и даже Египет, имевший тогда обширные владения в Азии, которые в любой момент могли оказаться под ударом. Финальным аккордом стало восстание на подконтрольных Джелал ад-Дину областях.

Восстание он, конечно, подавил и, разумеется, сделал это с особой жестокостью. Однако это была его последняя победа. Вскоре он потерпел поражении от армян и дважды — от румского султана Кей-Кубада. С остатками войска Джелал ад-Дин попытался прорваться в Индию, но был встречен монголами и вновь разбит.

И снова крушение

Узбекская монета с изображением Джелал ад-Дина

Все, что происходило дальше, — мучительная агония. Джелал ад-Дин больше года находился в бегах. Он метался по Ирану, Сирии и Турции, пытаясь найти союзников. Вроде бы даже посылал гонцов к крестоносцам, которые еще кое-как удерживали несколько городов на Ближнем Востоке. Никто, почему-то, не хотел оказать ему поддержку. Между тем остатки его войска разбегались, так, в свое время, бежали люди от его отца.

Та цель, за которую Хорезмшах воевал и ради которой поднимал восстание, давно уже была им забыта. Не говоря уже о том, что возврат прежних владений стал теперь задачей совершенно невыполнимой. Монголы, в конце концов, вышли на след беглеца и отправили погоню. Джелал ад-Дин укрылся в горах на востоке Турции и прожил последние дни своей жизни в пещере. Именно здесь его и настигла смерть. Шаха убил некий курд, имя которого история не сохранила. Мотивы убийства тоже остаются неизвестными. То ли курд действовал по приказу монгол, то ли мстил за гибель своей родни, то ли просто хотел ограбить Джелал ад-Дина, не зная, кто он.

Свою войну Джелал ад-Дин проиграл, хотя в Средней Азии он и сделался позже мифологическим героем-освободителем. Он, в самом деле, доставил Чингисхану больше хлопот, чем кто-либо еще. Молодой Хорезмшах разрушил планы великого хана и заставил того изрядно попотеть, нанеся монгольской армии самое ощутимое поражение в славный период ее истории.

Впрочем, единственное очное сражение Джелал ад-Дин проиграл. Битва на берегах Инда была его единственным шансом восстановить свою власть в Хорезме. А в той битве у молодого и дерзкого полководца почти не было шансов против старого и опытного.

СИРАТ АС-СУЛТАН ДЖАЛАЛ АД-ДИН МАНКБУРНЫ

ИЗВЛЕЧЕНИЯ ИЗ «СИРАТ АС-СУЛТАН ДЖЕЛАЛ-АД-ДИН МЕНКУБЕРТИ» МУХАММЕДА АН-НЕСЕВИ,

по изданию О. Houdas (En-Nesawi. Histoire du Sultan Djelal ed-din Mankobirti. Paris, 1891-1895)

|22 | * Северный Хорасан в начале XIII в.

И из них (действий хорезмшаха Мухаммеда перед походом на Ирак в 1217 г.) то, что он, когда решил отправиться в Ирак, захотел очистить Мавераннахр от людей, в которых осталось отрицание под видом признания и огонь под пеплом. (И вот) он отправил мелика Тадж-ад-дина Бильге-хана, владетеля Отрара, в г. Несу, чтобы он жил там.

[Далее излагается история этого Бильге-хана - первого из кара-хитаев (т. е. вассалов Гургана), перешедшего на сторону султана Мухаммеда. (Ср.: Туркестан, стр. 391 ) Султан оказывал ему предпочтение и уважение] до тех пор, пока перед ним (султаном Мухаммедом) не предстал поход на Ирак, а тогда, он решил освободить от него (Бильге-хана) Мавераннахр и послал его в Несу, чтобы он жил там. Причиной того, что он послал его в Несу, а по в другие города, было то, что она (Неса) сильно заражена (эпидемиями), в пей сильная жара и много болезней, люди там постоянно жалуются, и постоянно плачут там утратившие близких; тюрк может жить там только кратчайшее время и тягчайшей жизнью. А упомянутый (Бильге-хан) прожил там год и более, претерпевая перемены судьбы и отражая удары рока. Со временем увеличилось благородство его свойств и удвоился размах его рук в |23 | щедрости. Каждый, кто приходил к нему с приветствием, бывал им облагодетельствован. А климат ее (Несы) и вода ее оказались против обыкновения подходящими для него (Бильге-хана), так что он стал еще здоровее и красивее. Сердца знатных и простых людей ее (Несы) были поражены любовью, и каждый из них наполнился искренней привязанностью к нему.

Султан узнал об этом и понял, что он не достигнет скоро того, чего он желал от него (Вильге-хана), иначе, как сняв покровы верности и надев кольчугу жестокости. Он послал к нему того, кто срезал верхушку ствола его и заставил глаза плакать кровавыми слезами но нем. Рассказывал мне тот, кто присутствовал при этом позорном бедствии: «Мы сидели у Захир-ад-дина Мас"уда ибн ал-Мунаввара аш-Шаши - везира султана в Несе, и вот пришел к нему кто-то и сообщил, что прибыл с немногими людьми Джехан-пехлеван, а это Ияз-таштдар, возвысившийся от обязанности подавания таза до преимуществ звания мелика и ставший командующим 10 000 всадников; он специально назначался для отрубания голов и отделения душ (от тел). Упомянутый везир впал в оцепенение, его привело в ужас то, что он услышал о его прибытии. Он подумал, что беда (пришла именно) к нему, и в нем не осталось признаков жизни, кроме слабого дыхания, которое почти что прекращалось. Ему сообщили, что прибывший остановился в доме правления и сказал: “Приведите Захираи вельмож". Захир отправился к нему и из-за слабости пальцев с трудом мог взять поводья. Он прибыл, и Джехан-лехлеван вручил ему указ. Когда он кончил читать его, то пришел в себя. Они попросили явиться мелика Тадж-ад-дина Бильге- хана из-за важного дела, полученного от султанского двора, для которого необходимо его присутствие. Тот прибыл с группой своих приближенных, и его ввели в одну из кладовых. И вот вышел один из негодяев(рунуд), и в руке его голова его (Бильге-хана). Джехан-пехлеван положил ее в лошадиную торбу и тотчас отправился назад. Ах, каков этот коварный мир, который на оплакивает убитого и не позволяет говорить (о нем), горе людям, которые любят его (мир), хотя они и не извлекают из него пользы. Из его сокровищницы были перевезены в султанскую сокровищницу драгоценные камни неслыханной красоты и количества»,

|24 | B из них (действий султана) то, что он отправил шейх-ал-исламов Самарканда, Джелал-ад-дина, сына его Шемс-ад-дина и брата его Авхад-ад-дина, в Несу, чтобы обезопасить себя от их восстания и потушить их огонь. А они |25 | были вождями земли по выдающейся образованности и предводительству в обучении превосходным наукам; Авхад-ад-дин был чудом в науке диалектики, он мог бы состязаться с ал-Амиди и разорвать его лист доказательств, мог бы оспаривать славу ан-Нисабури и опровергнуть его доводы. Что касается Авхат-ад-дина, то он умер в Несе изгнанником и не нашел своей доли в помощи судьбы. А Джелал-ад-дин, старший (брат), переехал после смерти Авхад-ад-дина в Дихистан, обратился с призывом к Амин-ад-дину ад-Дихистани, везиру его (Дихистана) и Мазандерана от имени султана, и находился у него в почете, пока не закончил век во время гибели жителей городов при выступлении татар и распространении их по остальным городам. Я не знаю, что было концом его дела - стало ли трудным для него положение или протянулась для него рука (помощи), отодвинуло ля его назад разрушение или выдвинуло вперед превосходство.

|30 | Описание судьбы Низам-ал-мулька после отставки

(Низам-ал-мульк Мухаммед ибн Салих - везир хорезмшаха Мухаммеда, низложенный в 1218 г. (Туркестан, стр. 407 )

Он выехал из Нишапура в Хорезм, сворачивая переходы, как будто складывая свиток книги, довольный, что ему удалось вернуться. Когда, он достиг Мардж Сайга (***), одного из известных пастбищ поблизости от крепости Харандиз (***) места, где я преклонял свою голову и где заложено мое основание, (Т. е. родины и места жительства автора ) я явился согласно обычаю к его услугам от имени моего отца с подарками и припасами. Я проводил его до остановки в Джармане (***), а это поместье из наших владений (дай"атун мин амлакина), в нем есть источник, подобный источнику, из которого вытекает (река) Хабур. Я разбил для него около этого источника три палатки. [Затем излагается дальнейшая история Низам-ал-мулька.]

* Языр

|39 | [Туркан-хатун (Туркан-хатун - мать хорезмшаха Мухаммеда (которого Несеви именует султаном), пользовавшаяся большим влиянием и фактически управлявшая Хорезмом (Туркестан, стр. 407-408 и др.). Об ее бегстве из Хорезма см.: Туркестан, стр. 463- 464. - В. В. Бартольд . Очерк истории туркменского народа, стр. 37 ) выехала из Хорезма в конце 616 г. = III-IV 1219] взяла с собой Омар-хана, сына владетеля Языра, а он был взят потому, что знал дороги, ведущие в его страну. Упомянутый (Омар-хан) был прозван Сабур-ханом; причина того, что он был прозван Сабур-ханом, в том, что брат его Хинду-хан, когда получил власть, велел ослепить его. Тот, кому было поручено ослепление, пожалел его, сжалившись над его зрением. Упомянутый (Омар-хан) притворялся слепым одиннадцать лет, пока не умер Хинду-хан и Туркан-хатун не завладела областью Языр, основываясь на том, что Хинду-хан был женат на женщине из ее племени и из ее родственников. Тогда Омар-хан открыл свои глаза и отправился ко двору султана, надеясь на утверждение во владении. Но ему не удалось то, на что надеялся, и он только получил прозвище Сабур-хан. И вот упомянутый (Омар-хан) выехал из Хорезма, будучи в ее (Туркан-хатун) услужении, а при ней, кроме него, не было никого, на кого она могла бы положиться, чтобы отвратить несчастье, уничтожить бедствие или отразить грозную напасть. И он служил ей в то время самым верным образом; когда же она приблизилась к пределам Языра, то испугалась, что он покинет ее, и велела «трубить ему голову. И он был убит связанным и погублен обманом. Она же поехала с бывшими при ней людьми гарема и сокровищами, прибыла в крепость Илал (***), одну из главных крепостей Мазандерана, и оставалась там, |40 | пока татары не покончили с изгнанием султана (Мухаммеда) и пока он не был - вынужден искать убежища на острове, на котором умер, как мы объясним (далее), если соизволит аллах. Илал был в осаде в продолжение 4 месяцев, и вокруг него была построена стена, и в стене устроены ворота, которые запирались ночью и открывались днем, а таков обычай их (татар) при осаде неприступных крепостей, пока они не будут стеснены осадой. И из редких и удивительных вещей то, что эта крепость, одна из крепостей Мазандерана, в котором постоянные дожди, много осадков, небо редко проясняется и дожди не прекращаются, была взята жаждой. Аллах всевышний предопределил, чтобы во время осады небо было ясным. Это вынудило ее (Туркан-хатун) просить (пощады), ей обещали, она вышла (из крепости), и вместе с ней смещенный везир Мухаммед ибн Салих. Рассказывают, что в то время, как она выходила из крепости, поток полился из ворот, и в тот же день наполнились цистерны таинственным (соизволением) аллаха, могущего разрушать строения и воздвигать другие. Истинно в этом напоминание для разумных.

* Монголы в северном Хорасане

|49 | [Описывается отъезд из Хорезма в Несу Шихаб-ад-дина ал-Хиваки]. (Шихаб-ад-дин ал-Хиваки - известный в Хорезме факих и приближенный хорезмшаха Мухаммеда (Туркестан, стр. 375, 404, 435, 436, 463 ). Когда упомянутый (Шихаб-ад-дин) прибыл в Несу и с ним много народу из жителей Хорезма, он остановился там и стал ожидать новых вестей о султане (Мухаммеде), чтобы явиться к его услугам. И вот получилось известие о прибытии его в Нишапур и немедленном отъезде оттуда. |50 | Шихаб-ад-дин растерялся и не знал, что делать; дело его ускользнуло от него, и стал для него сомнительным план действий. (Так было) до тех пор, пока не прибыл Беха-ад-дин Мухаммед ибн Сахль, (Далее он же называется Ибн Абу-Сахль ) один из эмиров Несы, и рассказал, что когда султан (Мухаммед) бежал, то приказал ему отправиться в Несу и предупредить народ, говоря: «Этот враг не таков, как остальные войска; лучший план действий - это очистить страну и удалиться на время в пустыни и горы, пока они (татары) не истребят столько, что насытят свои глаза и руки, и уйдут, а народ спасется от внезапных пинков их (татад) йог. Затем, если население Несы в состоянии восстановить свою крепость, которую султан перед тем разрушил, то мы разрешаем им отстроить ее и укрепиться в ней». Султан Текеш несколько раз пытался завладеть ею (Несой), но не смог (взять) ее; когда же он отчаялся в возможности завладеть ею для себя, то заключил мир с владетелем ее, Имад-ад-дином Мухаммедом ибн Омаром ибн Хамзой, ввел его под ярмо покорности ему и брал его с собой при завоевании остальных городов Хорасана, близких и отдаленных от нее (Несы), а он не оставил из них пи одного сопротивляющегося города. Имад-ад-дин скончался через год или менее после Текеша, а. старший сын и наследник его, Насир-ад-дин Са"ид, умер через 6 месяцев после кончины своего родителя. Говорили, что он подослал к своему родителю кого-то, кто напоил его смертельным ядом, по не смог долго наслаждаться властью после пего. Тогда султан послал в Несу и перевез его младших детей и сокровища в Хорезм. Они (дети Имад-ад-дииа) оставались там в заточении до появления татар, и (тогда) они спаслись, как - мы расскажем (после).. Султан велел, когда отнял у них Несу, разрушить ее крепость до основания; она была срыта, площадь ее вскопана лопатами, так что вся земля ее была сравнена и на пен был сделан посев в знак презрения. А она была из удивительнейших крепостей, построенных на холмах. К ее особенностям (относилось то), что она была очень велика и вмещала много народу, не было никого из населения города, был ли он богатым или бедным, у кого бы не было в ней дома. В середине ее была выстроена другая (крепость), для правителей, выше той, и вода текла из нее в.ту, которая ниже ее; а в той, которая ниже, вода появлялась только на глубине 70 локтей. Причина этого, как говорят, в том, что верхняя (крепость) была горой, в которой был источник воды, а та, которая ниже, собрана из земли, свезенной к ее |51 | подножию. Когда Неса во времена Гистаспа, (Гистасп - мифический царь Ирана, имя которого, вероятно, связало с именем исторического отца Дария I ) даря персов, стала пограничной крепостью, задерживающей (врагов), и границей, преграждающей доступ, между тюрками и персами, жителей той страна заставили собирать эту землю к подножию горы, и крепость увеличилась. Так вот, когда они, услышали то, что передал Беха-ад-дин Мухаммед ибн Абу-Сахль от имени султана, они предпочли восстановление крепости уходу (из города). Везир Захир-ад-дин Мас’уд ибн ал-Мунаввар аш-Шаши приступил к постройке ее путем принудительных работ (сухра) (Термин «сухра» *** встречается редко. Всегда употребляется в смысле принудительной работы, повинности, которая властью правителя налагается на трудящееся население деревни и города. Ср. этот термин у ат-Табари , II. стр. 874 ) и другими (способами). Он построил вокруг нее стену, вроде стен садов, и люди заперлись в пен. И с ними находились Шихаб-ад-дин Абу-Са"д ибн Омар ал-Хиваки и несколько человек из жителей Хорезма. Когда эмир Тадж-ад-дия Мухаммед ибн Са"ид, его дядя по матери - эмир Изз-ад-дин Кейхосрау и несколько эмиров Хорасана узнали о пребывании упомянутого (Шихаб-ад-дина) там, они захотели отправиться к нему и пробыть около него дни испытания, чтобы это было сбережением, полезным для них перед султаном, и завесой, защищающей их от козней детей времени. И случилось, что Чингиз-хан выделил (для похода) на Хорасан своего зятя Тогучар-нойона (В издании: Тифджар. Нойон - монгольский титул, соответствующий тюркскому «бек» (бий); его носили военачальники и крупные феодалы ) и эмира из предводителей своих по имени Бурка-нойона (В издании: Йерке; ср.: Туркестан, стр. 457 ) с 10 000 всадников, чтобы они ограбили и пожгли его, высосали мозг костей и кровь жил его и оставили остатки и трупы. Отдельный отряд из них, предводителем которого был эмир, известный под.именем Эль-Куш, достиг Несы. Жители (Несы) встретили их стрельбой (из лука); одна стрела попала в грудь Эль-Куша, и он упал мертвым. Они (татары) рассердились за это па жителей Несы и стали осаждать ее раньше, чем другие города Хорасана. Они двинулись на нее со всеми видами (войск), многочисленные, как черная ночь. Они осаждали крепость ее (Несы) 15 дней, не ослабляя боя ни днем, ни ночью. Против нее было установлено 20 катапульт (маджаник), которые тянули пехотинцы (раджала), (Использование пленных и вообще жителей покоренных областей как для осадных работ, так и в качестве передовых отрядов, служивших заслоном для монголов, являлось обычным в военной практике последних. В персидских источниках они по преимуществу называются хашар. См. ниже, у Джувейни, стр. 486 сл. Здесь термин «разжала» не следует понимать в смысле регулярного войска, а именно в указанном смысле - хашара; ср. у того же Несеви ниже, стр. 474 ) собранные из областей Хорасана. А они (татары) гнали пленных под прикрытиями - палатками вроде таранов (джамалуп), (Точное значение слова *** неизвестно, первоначально - спина осла ) сделанными из дерева и покрытыми кожами, - и если бы они вернулись, не доставив их к стене, им отрубили бы головы. Они делали так, пока не пробили в ней (стене) брешь, которую (нельзя было) заделать, затем все татары одели свои боевые кольгучи и напали на нее (крепость) ночью, овладели стеной и расположились на ней, а люди (жители Несы) скрылись в свои дома.. Когда же настал день, они (татары) спустились к ним со степы и пошали их на ноле за садами, называющееся…. (Не поддается чтению ) как будто стадо овец, которое гонят пастухи. Татары не протягивали своих рук к добыче и грабежу, |52 | пока не собрали их на этом обширном поле с детьми и женщинами; вопли разрывали покровы небес, и крики наполняли воздух. Потом они приказали людям, чтобы те связали друг друга, и они беспомощно сделали это, а если бы они не сделали этого, разбежались бы, пытаясь спастись, и бежали бы без, боя, - а горы близко - в таком случае большая часть их спаслась бы. Когда они были связаны, они (татары) пришли к ним с.луками, повергли их на землю и накормили ими зверей земли и птиц воздуха. (Сколько было) пролитой крови, разорванных одежд, (Т. е. изнасилованных женщин ) детей, убитых и брошенных у груди матерей. Число убитых из ее (Несы) населения, из тех, кто скрывался в пей, из приезжих и крестьян (рай"а) ее округа было, по словам кого-то, 70 000, а ведь это только один округ из округов Хорасана. А Шихаб-ад-дин ал-Хиваки и сын его, сейид превосходный Тадж- ад-дин, были приведены связанными к Тогучар-нойону и Бурка, и были принесены сундуки с его (Шихаб-ад-дина) сокровищами; они (татары) опорожнили их перед ними, так, что золото отделило его от них. Они были убиты как мученики, а он (Шихаб-ад-дин) теперь погребен в Несе, в гробнице (мазар), называющейся Мил Джафна (***).

Краткое описание части того, что произошло в Хорасане после (бегства) султана, и нет надобности в подробном (описании), так как события похожи друг на друга и не было ничего, кроме всеобщего избиения и разрушения. Когда султан бежал в Ирак, оставив без надзора то, что позади пего из округов Хорасана, и за ним в погоню последовали Джебе-нойон (В издании: Йеме-нойон ) и Субутай-бехадур, (Джебе-нойои и Субутай (Субадай)-бехадур были посланы Чингиз-ханом в погоню за хорезмшахом Мухаммедом и на обратном пути через Кавказ разбили при Калка войска русских и половцев ) когда переправились через реку (Джейхун) в Хорасан проклятые Тогучар и Бурка и произошло в Несе то, что мы описали, они (татары разделились по местностям Хорасана, образовали отряды и рассыпались частицами. Когда тысяча всадников из них нападала на какую-нибудь местность его (Хорасана), они собирали пехотинцев из ее селений, двигались с ними к (центральному) городу, устанавливали при их помощи осадные машины и делали проломы (в стенах), пока не завладевали им (городом). Тогда не оставалось в нем никого, раздувающего огонь или обитающего в доме. Страх овладевал душами, так что тот, кто был в плену, были |53 | спокойнее сердцем, чем тот, кто сидел в своем доме, ожидая событий. В то время я был в моей крепости, известной под именем Харандиз, а она из главных крепостей Хорасана; я не знаю, кто из моих предков первый владел ею, рассказы о ней противоречат друг другу в зависимости от склонности (рассказчиков), я же могу рассказывать только достоверное. Считают, что она находится в их руках с тех пор, как возник ислам и занялась заря его в Хорасане, а аллах знает лучше. И вот, когда мир бушевал в смятении, она (крепость) стала местом, куда бежали пленники, и прибежищем для боящихся, так как она находится в центре страны и населенной местном (Люди) имевшие слуг и известнейшие из богачей бежали туда босыми и голыми, и я по мере возможности прикрывал их наготу и помогал им в том, что их постигло, потом доставлял их к тем из их семей, кого миновали мечи. Они (татары) делали так, пока не захватили Хорасан до самого конца. К ним перебежал человек по имени Хабаш (Хабаш-амид, приближенный Чагатая, сына Чингиз-хана; о нем см.: W. Barthold , Caghatai, EI ) из Кахиджа (***), а это одно из поместий (дай"а) Устува Хабушан; он был сарханг, а они ради насмешки и издевательства называли его меликом, сделали его командиром над отступниками и поручили ему установку осадных машин и заведывание пехотинцами. Люди претерпели от него страшнейшие бедствия, невыносимейшие унижения и мучения, ниспосланные небесами. Он стал предпринимать коварные действия и писать раисам поместий (рууса-ад дийа’), а поместья Хорасана обладали стенами, рвами и соборными мечетями, раисы их обладали могуществом. Он приказывал какому-нибудь из них, чтобы этот явился сам вместе со своими подданными (рай"ат), с мотыгами, лопатами и тем, что он мог (собрать) из луков и орудий осады. Если он исполнял это, то Хабаш осаждал с ними один из городов, они завладевали им и проливали на них (жителей) жестокость мучений; если же он пренебрегал этим (приказом) и отговаривался, то он (Хабаш) отправлялся к нему, осаждал его, выводил его и тех, кто с ним, предавал их мечу и отправлял по пути смерти. Они (татары) отложили осаду Нишапура, пока не покончили с разрушением остальных округов, которые считались подчиненными ему, а их было более 20 городов. Потом они все направились к Нишапуру, чтобы дать его жителям вкусить бедствий от них, и к нему собрались те из них, которые в виде отдельных отрядов были в местностях |54 | Хорасана. Когда они приблизились к нему, жители его выступили и напали па них, стрела попала в грудь проклятому Тогучару, завладела местом его души и обезопасила людей от его злости, он отправился в пылающий огонь аллаха, который добирается до самых сердец. Увидев превосходство народа, татары поняли, что его (Нишапур) можно взять только, если придет подкрепление. Они оставили его и написали Чингиз-хану, прося у него подкрепления и помощи, а он послал в подкрепление им Кайку-нойона, Кадбука-нойона, Тулуна-черби и несколько других эмиров с 60 000 всадников. Они пришли к нему (Нишапуру) и окружили его в конце 618 г. (= конец 1221). Это было после ухода Джелал-ад-дина в Индию. Когда они приблизились к нему, то остановились на восток от пего в селении Нушаджан (***). изобилующем деревьями и водой и (оставались там), пока не пополнили того, чего им не хватало, из черепах (матрас), подвижных башен (даббаба), катапульт (маджаник) и таранов (джамалун). (В оригинале следующие термины: *** *** *** - точное значение каждого из этих терминов в научной литературе, насколько известно, не установлено ) Потом они устремились к нему, и в тот день они установили 200 осадных машин с полным вооружением и стреляли из них. Через 3 дня они завладели им и присоединили его к остальным городам, так что он стал подобен другим. По нему прошел поток, и его охватило несчастье, и стали плакать над ним день и ночь. Потом. они (татары) приказали пленным сравнять его лопатами, так что там стала ровная земля, без комьев и камней, всадники могут не бояться споткнуться там, играя в шары. Большая часть его населения умерла под землей, так как они устроили себе подвалы и подземные ходы, думая, что они защитят их. Когда Джелал-ад-дин пришел из Индии, как будет объяснено далее, и завладел областью Хорасан и прилегающими к ней (местами) Ирака и Мазандерана в их разрушенном (состоянии), откапывание кладов сдавалось на откуп за 3000 динаров в год, и иногда откупщик принимал на себя такую сумму и находил столько в один день, так как имущества остались похороненными в погребах вместе со своими владельцами. Этот пример применим к остальным городам Хорасана, Хорезма, Ирака, Мазандерана, Азербайджана, Гура, Газны, Бамиана и Седжестана до границ Индии; если бы я описывал их отдельно, то изменились бы только имена осаждавшего и осажденного; таким образом нет нужды быть многословным в этом.

|58 | [Низам-ад-дин ас-Сам"ани захотел скрыться в какой-нибудь крепости] , прибыл в крепость Харандиз и оставался там 2 месяца. Несмотря на свою знатность и высокое положение, он несколько раз говорил проповеди в крепости из-за огня, (бушевавшего) в его душе, и колебания его надежд. Может быть, если бы ему поручили говорить проповеди в Хорезме, когда народ был (обыкновенным) народом и время - обыкновенным временем, то он бы отказался от этого. Когда он в своей проповеди упоминал султана, то не мог удержаться от плача, начинал рыдать, и слушатели тоже начинали плакать и издавать вопли.

Когда татары завладели Несой, а она была первой из городов Хорасана, которым они завладели, и он (Низам-ад-дин) узнал об убийстве там имама Шихаб-ад-дина ал-Хиваки, его постиг страх, и им овладели ужас и трусость. Он обходил со мной укрепления крепости и показывал на них места, где поскользнулись бы даже муравьи, если бы они поднимались, и куда не могли бы забраться птицы, если бы они полетели, и говорил: «Вот отсюда поднимутся татары». Случилось же так, что Начин-нойон, один из вельмож тирана (Чингиз-хана), достиг крепости на третий день после взятия ими Несы и остановился с единственной стороны, где можно было спуститься (из крепости). Как только Низам-ад-дин увидел это, его покинуло терпение и охватил ужас, он стал настаивать, чтобы я проводил его по горам какой-нибудь безопасной их стороной с его свитой, верховыми животными, рабами и вещами. Я сделал это со скрытым неодобрением, даже с явным, и удивился страху, в который впали столпы и вельможи державы. Они при этом не верили, что какая-нибудь крепость может их защитить или что какая-нибудь сила может отразить и отогнать (врага). Будем просить аллаха, чтобы он не оставил нас без помощи. Упомянутый (Низам-ад-дин) спустился (из крепости) по горам с западной их стороны, а татары стояли на восточной стороне. Когда они спускались сверху (крепости) на холм, по которому нельзя ходить, они катились до самого подножия холма и несколько их верховых животных разбилось. Упомянутый (Низам-ад-дин) прибыл в Хорезм, в то время как там были вернувшиеся с острова сыновья султана, и послал мне грамоту Озлаг-шаха, (Кутб-ад-дин Озлаг-шах - сын хорезмшаха Мухаммеда ) (жалующую) большие земли. Так вот, когда проклятый Начин-нойон увидел, что эта крепость, подобная орлу воздуха, что к ней нет ни доступа ни приступа, то послал посла и предъявил требования. Он потребовал 10 000 локтей ткани и несколько других низких вещей; (это из-за) низости, запечатленной в его природе и заклейменной на нем огнем, вернее позором; ему не было достаточно одежд, которые он захватил у жителей Несы. Я согласился на то, что он требовал, чтобы отвратить |59 | это зло (злом) меньшим. Когда материя была собрана, никто из (жителей) крепости не мог осмелиться отнести ее к ним, так как они знали, что те убивают всякого, кто имеет с ними дело, хотя бы то был посол или выполняющий (их) требование. Наконец, два дряхлых старика из жителей крепости согласились на это, жертвуя собой; они привели своих детей и завещали заботиться о них и благотворить им, если они будут убиты. Это (материя) было отнесено к проклятому, он принял ее, убил стариков и удалился. Потом он стал делать набеги на ее (Несы) округ и согнал столько скота, что им наполнились долины и стали тесны для него равнины.. , (Слова настолько искажены, что не могут быть поняты ) Удивительно то, что в то время как Хорасан был наполнен убийствами, а упомянутая крепость отличалась от прочих мест тем, что она уцелела от их набегов и спаслась от их мести, в ней появилась чума и предала смерти многих ее жителей. В один день из нее (крепости) выходило столько похоронных процессий, что они догоняли одна другую. Ангел смерти избавил их от мучений осады; хвала тому, кто избрал (уделом) творений - смерть. Хорошо сказал автор (стихов):

Тот, кто не умрет от меча - умрет иначе
Разнятся причины, ко беда одна.

Описание отъезда Джелал-ад-дина из Хорезма и его причины

(Джелал-ад-дин Менкуберти - сын хорезмшаха Мухаммеда - после смерти отца (617=1220 г.) вернулся в Хорезм, затем оказывал сопротивление монголам в Хорасане и Индии; позднее овладел большей частью Ирана, но был снова разбит монголами и убит в 1220 (= 1230/31; г )

Когда Джелал-ад-дин узнал о том, чаю брат его Озлаг-шах и те, кто с ним из эмиров сговорились схватить его и решили погубить его, он выехал верхом с 300 всадников во главе с Дамар-меликом и пересек недоступную пустыню между Хорезмом и Хорасаном за несколько дней, а обычно переходят се в 16 дневных переходов из-за того, что они прерывают свое следование и (делает) обычные переходы и остановки. Он вышел из нее (пустыни) |60 | к округу Несы. А Чингиз-хан, когда узнал о возвращении сыновей султана в Хорезм, послал туда большое войско и приказал своим войскам в Хорасане рассыпаться по границе этой пустыни и сторожить. Они устроили вдоль упомянутой пустыни кольцо от границ Мерва до предела Шахрастаны, а это один из районов Феравы, чтобы схватить сыновей султана, когда те, вытесненные из Хорезма, задумают уйти в Хорасан. На границе пустыни, у Несы, стояло 700 всадников из них (монголов), и люди не знали причины нахождения их там, пока из пустыни не вышел Джелал-ад-дин. Он сразился с ними, и обе стороны достигли высшего предела, возможного в бою противников, в рукопашных схватках и бою копьями. (Битва) кончилась поражением татар, они бросили свою добычу, свое оружие, снаряжение и продовольствие, и спаслись из них только отдельные трусы, бежавшие в страхе и замерзшие. Это - первый мусульманский меч, обагрившийся их кровью и игравший их телами, разрезанными на части. Джелал-ад-дин говорил мне после своего возвышения и укрепления его власти: «Если бы не то, что они, то есть татары, округа Несы бросили, и не то, что они помогли нам лошадьми, которые были у них, то мы не смогли бы достигнуть Нишапура из-за слабости наших копей, на которых мы пересекли пустыню». А часть татар бросилась в подземные каналы округа, когда им стал о трудно бежать, и перед ними предстали мечи и копья; крестьяне (феллах) вывели их и погнали их в город, а (там) им отрубили головы. В то время я был в Несе на Службе у эмира Ихтияр-ад-дина Зенги ибн Мухаммеда ибн Хамзы, а последний не знал, что случилось с татарами. И вот упомянутый (эмир) получил письмо от раиса Джуванменда (***), - а это одно из селений Несы, - в котором тот писал: «Сегодня днем к нам пришла конница, в числе 300 человек с черными знаменами; они утверждали, что среди них Джелал-ад-дин и что они истребили татар, находившихся в Несе. Мы не поверили им, пока кто-то из них не подошел близко к стене и не сказал: “Вы извинены за эту вашу осторожность, и султан благодарен вам за нее; дайте нам еды и корма для коней столько, сколько нужно, чтобы утолить голод и что поможет нам уехать; (иначе) вы потом узнаете положение и пожалеете"». Он (раис) продолжал: «И вот мы дали им то, в чем они нуждались, и они уехали через некоторое время». Владетель Несы убедился, что тот, кто напал на татар, расположенных в Несе, был Джелал-ад-дин |61 | и послал одного из своих приближенных с лошадьми и навьюченными мулами, в знак службы, но (он) не догнал его. Джелал-ад-дин поехал в Нишапур, а тот, кто отправился с лошадьми и мулами, остался в крепости Харандиз, пока не прибыли, через три дня после него, Озлаг-шах и Ак-шах (Aк-шах, он же Ак-султан, брат Джелал-ад-дина Менкуберти ) с убежавшими от татар, и он предоставил их (лошадей и мулов) им. Джелал- ад-дин жe прибыл в Нишапур победителем и образованным тем, в чем ему помог аллах, - тем, что его меч обагрился кровью неверных.

[Бегство Кутб-ад-дина Озлаг-шаха из Хорезма вслед за Джелал-ад- дином.] Он (Кутб-ад-дин) прибыл в Мардж Сайг, и к нему явился посол Несы с лошадьми, предназначенными в подарок Джелал-ад-дину; они, несмотря на ничтожность их и Небольшое количество, были приняты с благодарностью, и он назначил за это владетелю Несы некоторые местности сверх той области, которая была в его руках. Владетель Несы сильно обрадовался, так как он был доволен тем, что он один в безопасности из-за его возвращения в Несу во времена татар и что он вернул себе наследственное владение без возражения от кого-нибудь и без приказания от султана, на |62 | котором можно было бы основываться и которым оправдывался. [Затем следует описание дальнейшего бегства Озлаг-шаха и Ак-шаха. и их гибели.]

|64 | [Джелал-ад-дин из Нишапура рассылал письма о подготовке сопротивления татарам.] А Ихтияр-ад-дин Зенги ибн Мухаммед ибн Хамза вернулся перед тем в Несу, завладел отнятым у него правом и вернул себе ограбленное наследство. Несмотря па то, что он был уверен в смерти султана, он не осмеливался объявить себя независимым. Грамоты (тавки") и бераты, (Бераты - ассигновки на получение сумм из податных сборов (В. В. Бартольд . Персидская надпись на стене Анийской мечети Мануче, стр. 26, прим. 1 ) которые писались, он подписывал подписями тех, кто наследовал султану (Мухаммеду) в Несе до того, как ею завладели татары. (Он |64 | так поступал), пока не получил грамоту Джелал-ад-дина с утверждением его в том, чем сумели завладеть его руки; возвращением (отнятого) и обещанием прибавить, если он (Джелал-ад-дин) увидит с его стороны лучшую службу. И формы снова стали ихтиярскими.

|65 | Бедр-ад-дин Инандж-хан был одним из величайших эмиров султана, одним из его хаджибов, (одним из) главных предводителей и вельмож. Султан назначил его в числе тех, кого он назначил в Бухаре, как уже описано; потом, когда ею (Бухарой) овладели татары, страх погнал его в пустыню, прилегающую к Несе, с небольшим отрядом из людей его (собственных) и других. Он находился там, куда не осмеливаются итти ищущие мест для кочевьев и не видны идущие на водопой, где нет ни воды, ни пища. Когда Ихтияр-ад-дин Зенги, владетель Несы, услышал, что он находится там из страха, то пожелал снабдить его, чтобы это было для него самого припасом, полезным перед султаном, и завесой, отделяющей его от тех, кто оспаривает у него наследственное право. Он послал к нему (письмо), поздравляя его с благополучием и обещая ему все, что он может из даров с тем, чтобы тот поставил около него посох пребывания. (Он сделал это), так как знал о его (Бедр-ад-дина) высоком месте и недосягаемом положении и |66 | надеялся воспользоваться его благосклонными речами и ожидаемым могуществом. И он (Кхтияр) сказал: «Если причиной удаления в пустыню является опасение внезапного нападения татар, то мы не упускаем из виду, где они останавливаются и куда направляются». Упомянутый (Инандж-хан) направился в Несу, и Ихтияр-ад-дин помог ему тем, чем было возможно из оружия, верховых животных, одежд, припасов и пищи, так что положение его улучшилось и прекратилось его расстройство. Абу-л-Фатх, раис Нашджувана (***), а это одно из главных селений Несы, имеющее возделанную местность, стену, ров и башни (башура), был на стороне татар и переписывался с ними; он известил (татар), когда погибли войска, стоявшие в Хорезме, о том, что Инандж-хан находится в Несе, и сговорился с владетелем его. К нему было послано войско, чтобы преследовать Инандж-хана и захватить его. Когда (отряд) прибыл в Нашджуван, раис его дал им (проводника), который указал им путь к Инандж-хану. А он (Инандж-хан) был поблизости от него, и во время пребывания его в Несе и его окрестностях к нему присоединились все те из войск султана, которые удалились в какой-нибудь угол и находились истощенные в каком-нибудь месте. Он построился (в боевой порядок) против врага и возбуждал правоверных к бою. А я участвовал в этом бою, счастливый превосходством сражающихся за веру над сидящими дома, так как я сопровождал его, замещая владетеля Несы в оказании содействия его стремлениям и выполнении его требований, чтобы он не нуждался в том, к чему необходимость заставит его обратиться. И я видел, как Инандж-хан (совершил) в сражении такое, что если бы это видел Рустем в свое время, то его поразило бы обращение его с уздой и научило бы его уменье действовать мечом и копьем. Когда завязалась схватка, он сам погрузился в ее пучину, ударял обеими руками и разрубал пополам кольчуги. Татары два раза нападали на него, и он крепко противостоял им. И вот воздух был оглушен скрежетанием железа о железо, мечи утоляли жажду грудей своих у водопоя сонной артерии. Меч Инандж-хана раздробился, когда разгорелся уголь сражения и усилилось пламя битвы, лошадь его упала под ним; ему подвели запасную лошадь и подали какой-то меч. Спутники его освободили его от окруживших его воинов и смешения рядов. Когда же он вскочил на спину своей лошади, он напал на них так, что сделал это нападение решением боя и концом битвы. Разбитые (татары) показали тыл и обратились вспять в беспомощности, думая, что бегство спасет их от преследования и защитит их от гибели (Удовлетворение от их гибели стало живым в нем, а ярость умерла ). Куда же? Ведь позади их кони с длинными шеями, а впереди безводная пустыня. |67 | Инандж преследовал разбитых до Нашджувана, опьянев от истребления их, жаждущий их крови. Весь тот день он рубил мечом их зады и лишал их жизни, преследуя их в каждой норе и извлекая их оттуда, куда они бежали.

В конце дня он достиг Нашджувана, а туда удалилась группа из них (татар), кусочков, (размолотых) жерновом битвы; они стояли у ворот его (Нашджувана) и звали Абу-л-Фатха. Абу-л-Фатх же отказался (впустить их) после того, как очернил лицо свое мазью отступничества и оделся, чтобы потерять оба мира (этот и будущий), в одежду отпадения (от ислама). Когда они увидели усиление преследования, то стали бросаться в воду, а Инандж-хан с теми, кто прибыл вместе с ним из самых быстрых всадников, стояли и поливали их дождем (стрел) из тучи луков, пока они не утонули и не попали в ад. Когда он (Инандж-хан) вернулся в свой лагерь с победным знаменем и славой, достигающей экватора, то послал к владетелю Несы посла с радостной вестью о том, что аллах помог ему (достичь) желаемого и направил прямо в цель его стрелы. Он послал с ним (послом) 10 татарских лошадей в качестве подарка и 10 пленников и предписал ему (Ихтияру) осадить Нашджуван и очистить его от Абу-л-Фатха. Тот осадил его, взял, и Абу-л-Фатх погиб в тисках. (Орудие пытки ) Он потерял (таким образом) и эту и будущую жизнь, а это явный ущерб. Инандж-хан же отправился в сторону Абиверда, почтение к нему в душах стало великим; он взял харадж с Абиверда, и никто не стал спорить (с ним об этом). Там к нему пришли вожди войск султана, которых бросали туда и сюда превратности судьбы, скрывали |68 | ущелья и долины, как то: Ильтадж-мелик, Тегин-мелик, Бакшан Джен-каши, (Чтения всех этих имен сомнительны ) Кеджидек-амирахур, Амия-ад-дин Рафик, слуга (хадим) и несколько других. Он вернулся в Несу, а отряды его увеличились, умножились его сторонники и войска. Его прибытие туда совпало с уходом по своему пути (Т. е. смертью ) Ихтияр-ад-дина Зенги; он (Инандж-хан) потребовал от его преемника, чтобы тот предоставил ему харадж 618 (= 1221) г. в пособие для кормления тех, кто присоединился к нему из войск султана. Тот согласился на это, добровольно или из страха; он (Инандж-хан) собрал его (харадж) и роздал его им (войскам). Оттуда он направился в Сабзевар из округа Нишапура, а там (находился) Ильчи-пехлеван, который завладел им. Он (Инандж-хан) хотел завладеть им (Сабзеваром), и они сошлись снаружи его (города). Сражение кончилось бегством Ильчи-пехлевана; бегство его привело его к Джелал-ад-дину, который тогда (находился) в глубине Индии. (В результате этого) храбрость Инандж-хана усилилась, и значение его распространилось по всем отдаленнейшим местам Хорасана и всем другим местам, (уцелевшим) от смуты. Затем Куч-тегин-пехлеван, находившийся в Мерве и захвативший остатки его, которые пощадила судьба, переправился через Джейхун в Бухару, напал там на отряд татар, стоявший в ней, и перебил его; он привел (этим) в движение бедствие, находившееся в покое, и поджег потухшую злобу. Они, в количестве 10 000 всадников, преследовали его и обратили его в бегство; бегство привело его в Сабзевар, где был Икенку, сын Ильчи-пехлевана. Они оба бросили его (Сабзевар) и решили отправиться в Джурджан и присоединиться к Инандж-хану, а тот в это время находился под ним (Джурджаном). Они отправились к нему, и за ними гнались татары, они (оба) колебались между (желанием) боя и бегства и меняли ход (своих лошадей) от шага до рыси. Они нашли его (Инандж-хана) в ал-Халка (***), а это открытое место между Джурджаном и Астрабадом, достаточно обширное для битвы и боя; татары прибыли через два дня после них, и обе стороны построились в ряды друг против друга. Тогда разгорелась печь (боя) и смешались предводители и рядовые; видны были мечи, достававшие мозги из черепов, и копья, лакавшие (кровь) из сердец; затем поднялось облако пыли и скрыло предметы от глаз, так что нельзя было отличать копий от клинков мечей. Из известных мужей и храбрых героев в этот день были убиты Серкенку и Кеджидек-амирахур, два коня, состязавшихся в бою и сражении.

Земля приняла цвет анемонов от размазанной крови шей и плеч. |69 | Наконец, дрогнули ноги тюрок, и они частью погибли, частью попали в плен. Инандж-хан обратился в бегство, его кони все время шли галопом, и свита его сбрасывала свои вещи, пока они не добрались до Гияс-ад-дина Пиршаха, (Гияс -ад-дин Пиршах - второй сын хорезмшаха Мухаммеда ) находившегося в Рее. Тот обрадовался его прибытию и признал его заслуги; он оказывал ему почет, пока он не захотел посвататься за его мать, что вызвало удаление от цели и имело последствием стыд и позор; Он (Инандж-хан) прожил после этого только несколько дней, и говорят, что к нему подослали кого-то, кто напоил его (ядовитой) настойкой и погубил его на его постели. Аллах же знает лучше, правда ли это. Он похоронен в ущельи Сальмана в области Фарс, (и его могила) известна и посещается. Битва при Джурджане произошла в 619 (= 1222) г. Я также участвовал в ней, и превратности войны бросили меня к испехбеду Имад-ад-дауле Нусрет-ад-дину Мухаммеду ибн Кабудджаме, находившемуся в крепости Хумаюн; он оказал мне знаки почтения, и я оставался у него некоторое время; когда же дороги стали безопасными, он отправил меня в мою крепость с почетом.

|92 | Описание осады татарами Хорезма в зу-л-ка’де 617 г. (= XII 1220 - I 1221) и взятия его в сафаре 618 г. (= III-IV 1221)

Осада его выделена в описании от остальных городов из-за его значения и того, что нашествие татар началось с него. Когда сыновья султана уехали из Хорезма, как мы описали, татары достигли границ его и стояли в отдалении от него, пока не закончили орудий для осады и вооружения и пока не прибыли подкрепления изо всех стран и вспомогательные войска. Первым прибыл Баджи-бек с многочисленным войском, затем сын Чингиз-хана |93 | Угедей, (Угедей - великий хан (1227-1241 ) а он теперь хакан. Потом коварный (Т. е. Чингиз-хан ) послал вслед за ними свою собственную гвардию, во главе с Бугурджи-нойоном, (В издании: *** ср.: Туркестан, стр. 467 ) с лучшими дьяволами и злейшими демонами, а затем сына своего Чагатая с Тулуп-черби, Устун-нойоном, Казан-нойоном и ста тысячами или более. Они начали готовиться к осаде и делать орудия - катапульты, черепахи, подвижные башни. Когда они увидели, что в Хорезме и его области нет камней для осадных машин, то нашли там достаточно и даже более корней тута с крепкими стволами и, большими корнями; они стали резать из него круглые куски, а потом мочить их в воде, те становились подобны камням по весу и твердости, и они (татары) заменяли ими камни для осадных машин. Они оставались в отдалении от него (Хорезма), пока не закончили свои орудия. Потом Души-хан (Т. е. Джучи, старший сын Чингиз-хана (умер в 1227 г.); потомки его были ханами Золотой Орды ) со своими людьми прибыл в Мавераннахр и вошел с ними {жителями Хорезма) в переговоры, увещевая их и предостерегая. Он обещал им пощаду, если они сдадут его (Хорезм) миром, и говорил, что Чингиз- хан пожаловал его ему и что он твердо намерен присоединить его к себе (к своим владениям), постарается сохранить его для себя и на это указывает то, что это войско, пока оно стоит поблизости от него (Хорезма), не пыталось грабить его волости, отличая его от других (областей) большим вниманием и большей милостью и опасаясь предоставить его гибели и уничтожению, что его не коснется рука уничтожения. Умные из них склонялись к заключению мира, но взгляды глупых преобладали над взглядами умных путем подстрекательства, а Дело молчащего погибает. Султан же, находясь на острове, писал им: «У людей Хорезма на нас и наших предков права непрерывные и обязательства прежние и настоящие, которые делают для нас обязательным совет им и опасение за них. Этот враг - враг побеждающий, вы должны заключить мир, (итти) но легчайшему пути и отвращать зло наиболее подходящим способом». Но глупый властвовал над взглядами умного, не принесло пользы полученное указание, и власть ушла из рук обладателей ее. Тогда Души-хан двинулся к нему (Хорезму) со скопищем, (подобным) морю, соединив (все) отдельное в одно целое. Он стал брать его квартал за кварталом. Когда он брал один из них (кварталов), люди искали убежища в другом, сражались сильнейшим сражением и защищали себя |94 | и свои семьи крепчайшей защитой. (Так было), пока не стало безвыходным положение и зло не показало свои клыки; у них осталось только три квартала, и люди скучились в них в тесноте. Когда же не осталось у них способов (защиты) и стали узкими для них пути, факиха превосходного Ала-ад-дима ал-Хайяти, мухтасиба Хорезма, которого султан уважал за совершенство в науке и действии, они послали к Души-хану бессильного, просящего о заступничестве; это теперь, когда уже вонзились его когти и были окровавлены его клыки и грудь. Почему бы этого (не сделать) раньше, чем положение стало безвыходным и истекло время власти доброжелательства. Души-хан велел почтить его и поставить для него палатку из его (собственных) палаток. Когда он (Ала-ад-дин) предстал (перед ним), то сказал в числе прочего сказанного им: «Мы уже увидели страх перед ханом, теперь же мы увидим нечто из его милости». Проклятый рассердился и сказал: «Что это они видели из страха? Они губили людей и долго вели бой. Это я видел страх, теперь же я покажу им страх передо мной». Он приказал, и людей стали выводить поодиночке и группами, сразу и по частям. Было объявлено, чтобы ремесленники отделились и отошли в сторону. Некоторые из них выполнили (это) и спаслись, некоторые же думали, что ремесленников погонят в их (татар) страну, а остальных оставят на своей родине, и они будут жить в своих жилищах ж обиталищах, поэтому они не отделились. Потом они (татары) обратили против них мечи, копья и луки, повергли их на землю и собрали во владениях смерти.

* События в северном Хорасане

|99 | [Когда султан Джелал-ад-дин был в Индии] , к Гияс-ад-дину собрались самые мужественные из воинов его отца, которых скрывали чащи и закрывали горы. Он устремился с ними в Ирак, завладел им, и ему была установлена хутба в Хорасане, Ираке и Мазандеране, как мы упомянули. Он враждовал с каждым, кто захватил свою местность и не приносил ему подарков, изъявляя только на словах покорность. Тадж-ад-дин Камар овладел Нишапуром и районами вокруг него, несмотря на их расстроенное положение и отсутствие имуществ; Илтуку, сын Ильчи-пехлевана, завладел Ширазом, (Здесь, повидимому, ошибка переписчика. О Ширазе речь не может идти. По-видимому, надо читать Сабзевар ) Бейхаком и тем, что присоединено к ним. Шал ал-Химайи стал править Джувейном, Джамом, Вахарзом и тем, что граничит с ними. Некто из военачальников, принявший почетное имя Низам-ад-дин, завладел Исфараином, Бандваром (В издании: ***; м. б. следует читать: Сабзевар ) и тем, что прилегает к ним; другой, бывший военачальником и во времена великого султана находившийся в опале, известный под именем Шемс-ад-дина Али ибн Омара, захватил крепость, Салул, (В тексте *** повидимому, это та же крепость, которую Джувейни (ниже, стр. 489) называет Су"люк ) головня его воспламенилась, и друг за другом следовали сражения между ними и Низам-ад-дином, в которых погибло много народу. А в Несу вернулся Ихтияр-ад-дин Зенги ибн Мухаммед ибн Омар ибн Хамза; он, его братья и двоюродные братья 19 лет были в Хорезме, и их не выпускали оттуда. Он вернулся в (страну), которую оставил ему в наследство отец, и завладел ею, но дни его не протянулись долго: него на его месте стал его двоюродный брат Нусрет-ад-дин Хамза ибн Мухаммед ибн Омар ибн Хамза. Тадж-ад-дин Омар ибн Мас"уд, а он был из туркмен, завладел Абивердом и Харканом вплоть до мест, прилегающих к Мерву, и занял крепость Марга И так друг с другом боролись (все от) рыб {до) небесных сфер. Таково было положение в Хорасане, и таково же было положение в Мазандеране и Ираке, и нет надобности распространяться.

|104 | Описание причины того, что я прибыл ко двору султана (Джелал-ад-дина) и остался у него на службе. Когда Нусрет-ад-дин Хамза ибн Мухаммед ибн Омар ибн Хамза унаследовал Несу от своего двоюродного брата, как я уже объяснил, он сделал меня заместителем в своих делах и доверялся мне в том, что собирался предпринять. А он был чудом превосходства и морем щедрости; он помнил наизусть «Сикт аз-зенд» Абу-л-Ала, «ал-Йемини» ал-Утби, «ах-Мулаххас» Фахр-ад-дина ар-Рази и «ал-Ишарат» шейха ар- Раиса. Ему принадлежали стихи, собранные в диваны по-арабски и |105 | по-перидски. Из стихов его, написанных в то время, когда он был в заточении:

Воистину я, в оковах судьбы,
Как будто жемчужина, лежащая еще в раковине.
Украсилась моей ценностью шея величия,
И нанизано мое превосходство в ожерелье благородства.
Поистине, несмотря на злобу моих завистников,
Я моим гордым предкам достойный преемник.
И если время не признает моего достоинства,
То это ошибка, произошедшая от дряхлости.
Народам станет видна моя печаль,
Подобно полной луне, скрывавшейся во мраке при 8атмении.
Придут тогда судьбы, и покорные
Скажут: прости за то, что прошло.

А переписка его - дозволенное колдовство и чистая вода, она превосходит блеск красоты и надушена ароматом северного ветра. И из того, что он мне писал в то время, как я находился вместе с Ияанджханои в Мазандеране, перед тем как к нему перешла власть... (Далее следует письмо, совершенно бессодержательное и из-за «высокого стиля» почти не поддающееся переводу на русский язык )

|106 | Это образец того, чего достиг этот совершенный, он может быть предложен с самой полной справедливостью, вместо панегирика и оды. Превосходство его в первоначальных науках (Первоначальные науки - хадисы, история, литература, фикх и т. п., в противоположность новым, т.е. точным паукам ) присоединено к остальным его качествам; он посвятил себя изучению их во время своего пребывания в Хорезме, а оно (длилось) 19 лет. Его суждения по звездам (Т. е. гороскопы ) редко когда не оправдывались. Когда о султане (Джелал-ад-дине) не было известий и он находился в глубинах Индии, он говорил, что тот (Джелал-ад-дин) еще появится, будет царствовать и водворит порядок и что Гияс-ад-дин не достигнет успеха, что звезда его не показывает благополучия, что это мерцание, которое погаснет. По этой причине он, один из всех захвативших власть в городах, не читал хутбы Гияс-ад-дину. Через некоторое время случилось так, как он говорил, и дело оказалось таким, как он предсказывал, но это случилось после его гибели. Случилось так, как говорится (в пословице) - ты узнал одну вещь, а скрылись от тебя многие. Он предсказывал, что султан появится и что дела его придут в порядок, но не знал, что он сам погибнет раньше его появления; он обманулся в ожиданиях и сделал ошибку в рассуждении.

О, успокаивающая меня обещанием, тогда как смерть (может придти) ранее.
Когда я умру от жажды, то пусть не падают капли (дождя).

Когда Гияс-ад-дин узнал, что он думает о султане (Джелал-ад-дине) и что он (Нусрет-ад-дин), в противоположность остальным, подобным ему, предпочитает его и склонен к нему, то послал против него Тулука ибн Инандж-хана с войском его отца, дал ему на помощь Арслан-хана и нескольких других и написал тем, кто захватит окрестные места, приказывая им следовать его (Тулука) указаниям в том, что он (найдет нужным) послать вперед или оставить позади, и стараться ему помогать в том, что он предпримет или отложит. Когда Нусрет-ад-дин узнал об этом, он стал совещаться со своими советниками о том, как удалить беду и отразить грозную опасность. Результатом их усилий было (решение) послать меня ко двору Гияс- ад-дина с некоторой суммой денег, чтобы отвратить ими разгорающуюся |107 | смуту и заткнуть открытые рты. Несмотря на мое неодобрение этого, я отправился туда. Через некоторое время у пределов Ра’да (***) ночью, я наткнулся на Ибн Инандж-хана; укрывшись подолом черной ночи, я бежал бегом страуса, даже нет - так, как Моисей, (когда его звал бог). Когда я достиг Джурджана, то увидел снаружи его палатки; мне объяснили, что они принадлежат эмиру Куч-Канди, который прибыл от двора Джелал-ад-дина, направляясь в Хорасан, чтобы заменить там Орхана. (Мне) рассказали о том, что произошло в Рее, о прекращении власти Гияс-ад-дина и установлении власти Джелал-ад-дина. Я пошел к нему (Куч- Канди), от радости я не знал, как иду, ничуть не летел. Я долго сидел у него и услышал полное и подробное (сообщение) о положении дел. Потом я подумал о (моем) деле и понял, что нет способа для возвращения назад и что отвратить Ибн Инандж-хана от Несы, в которую уже вцепились его когти, может только приказание султана. Я прибыл в Астрабад, а там находился мелик Тадж-ад-дин ал-Хасан, готовившийся отправиться ко двору Джелал-ад-дина. Я решил сопутствовать ему и стал побуждать его торопиться. В то время, как он грузил вещи на вьючных животных, на границу его округа явился отряд Данишменд-хана, а он приверженец Гияс-ад-дина и не должен был попирать ногами края султанского ковра. Из-за этого приготовления его (Тадж-ад-дина) расстроились, и необходимость заставила меня вернуться на Бистамскую дорогу. Я вернулся на нее и с опаской поехал в Рей, а оттуда поспешно в Исфахан. За мною следовали известия об осаде Несы и об усилении ее осады, которые не давали мне успокоиться и (свободно) вздохнуть, но я задержался в Исфахане на два месяца по необходимости, а не по желанию... [Далее описываются причины, не дававшие Несеви возможности добраться до Джелал-ад-дина, прибытие его в Хамадан, где находился лагерь Джелал-ад-дина, по не было его самого, и переговоры с приближенными Джелал-ад-дина] . Й они уже назначили одного |108 | из приближенных, который должен был сопровождать меня в Несу, чтобы прогнать оттуда Ибн Инандж-хана и представить его ко двору султана. Прошло не более двух или трех дней, как прибыл вестник с известием о гибели Нусрет-ад-дина, о том, что Ибн Инандж-хан вывел его из крепости Несы, затем велел привести его к себе, поверг его (па землю), чтобы обмануть (надежды) тех, кто надеялся, погубил его, чтобы причинить неприятное свободным людям, и он был погублен во цвете лет. Я стали горевать по нем все вестники славы и оплакивать его кровавыми слезами; я же оставался среди них, поверженный (в ужас) и с болью в сердце произнес стихи:

В его взглядах и остроумии были для меня
Верные признаки того, что он скоро умрет.

А Ибн Инандж-хан вознаградил меня за прошлую службу его отцу в Несе и Джурджане убийством тех, кого он смог захватить из моих слуг, |109 | разграблением того, что нашел из моих вещей, и разгромом в моем доме того, что я получил по наследству и приобрел сам.

|149 | Описание моего назначения везиром Несы и того, что произошло из-за этого между мною и Дия-ал-мульком. Дия-ал-мульк Ала-ад-дин Мухаммед ибн Маудуд ал-ариз ан-Несеви принадлежал к семье раисов. Даже тот, кто его не любит, признает его превосходство, и считает его достойный даже его противник. Губительное бедствие и труднейшее положение, (вызванное появлением татар и завоеванием ими стран, забросило его в Газну, и твои оставался, не имея определенных намерений, ожидая восхода счастья, пока султан не вернулся туда, как рассказано ранее. Тогда он продолжал свою службу ему, получил в управление диваны инша (Диван инша - канцелярия, составление государственных документов, то же» что диван-и-рисалат ) и арз и назначил в них своих заместителей. Он усилился до такой степени, что Шереф-ал- мульк заподозрил с его стороны конкуренцию в самом везирстве. Когда же я прибыл из Несы в качестве посла, как я рассказал (ранее), и оказалось невозможным возвратиться, меня притянули нити милости, и я стал подниматься от одного положения к другому, пока не взял на себя обязанности составления бумаг. Положение Дия-ал-мулька стало трудным, он не захотел остаться при дворе султана и решил удалиться на окраину. Он назначил своим заместителем в диване арз ал-Меджда ан-Нисабури и взял на себя везирство Несы, несмотря на незначительность его территории; султан же назначил ему там удел (икта) с доходом в 10 000 динаров, сверх доходов и кормлений (ма"аиш) по должности везира. Он отправился в Несу. Там, и в местах соседних с ним, распространилась его власть, благодаря поддержке султаном его приказов своими и его высокому положению. Зависть же заставила его приложить усилия в нанесении обид тем, кто хоть чем-нибудь связан со мной, будь то родством, дружбой или службой, и к этому присоединилось прекращение установленных поступлений в султанское казначейство. Я не переставал стараться добиться (успеха) в этом деле, возбуждая надежды султана на увеличение доходов с нее (Несы) и улучшение дел там, так что он передал мне везирство Несы с условием, чтобы я не покидал двора, а назначил бы туда заместителем того, кйму я доверяю. Я сделал так, и Дия-ал-мульк вернулся ко двору отставленным от должности и обманувшимся в обеих сделках. [Далее излагаются придворные распри, в которых Дия-ал-мульк потерпел окончательное поражение и вскоре умер.]

* Взимание податей с туркмен

|159 | Шереф-ал-мульк (Шереф-ал-мульк - везир Джелал-ад-дина, владевшего в это время {624 - 1227 г.) Азербайджаном ) отправился в Арран, (Арран - название области в Закавказье, соответствующей современной советскому Азербайджану ) так как он изобилует богатством и является средоточием туркмен, остановился в Мукане (Т. е. Муганской степи ) и разослал своих чиновников по их (туркмен) племенам для взимания повинностей (хукук), К племени (хейль) Куджаб-Арслана отправился человек, известный под именем ас-Саррадж ал-Хорезми, и взял с собой группу негодяев (авбаш). Он стал требовать, чтобы они резали для угощения каждый день до 30 голов (скота); к этому прибавились другие тяготы, которые они не могли выполнить. Они стали шуметь, рассердились и сказали ему: «Возвращайся-ка ты к своему хозяину, а те дани, которые мы должны казне, мы отвезем (сами), и нет надобности, чтобы ты собирал их у нас». Упомянутый (ас-Саррадж) вернулся и жаловался до тех пор, пока не возбудил его (Шереф-ал-мулька) против них. Он (Шереф-ал-мульк) вышел (в поход) из Мукана и переправился через р. Арас (Араке) на судах - это было время прибыли (воды) в ней. Он окружил становище туркмен и угнал их скот к Байлакану, его. было 30 000 голов. Женщины туркмен последовали за ними (войсками), |160 | и я был уверен, что он (Шереф-ал-мульк), когда достигнет Байлакана, вернет его (скот) им, с (условием уплаты) определенной суммы денег в качестве пени за нарушение ими обязательства. Он же, когда прибыл туда, разделил его (скот) между своими людьми и оставил из него лично для себя 4000 голов овец с ягнятами...

|215 | [Ала-ад-дин, глава исмаилитов в Аламуте, (Известная твердыня исмаилитов в горах, к северу от Казвина ) дарит Несеви баранов.] Я ранее построил в моей крепости в Хорасане ханаку и намеревался купить в Аламуте баранов, чтобы сделать их вакфом в (пользу) ханаки, так как в Хорасане баранов истребили грабежи татар...

(пер. С. Л. Волина)
Текст воспроизведен по изданию: Материалы по истории туркмен и Туркмении, Том I. VII-XV вв. Арабские и персидские источники. М.-Л. АН СССР. 1939

Текст - Волин С. Л. 1939
сетевая версия - Тhietmar. 2012
OCR - Парунин А. 2012
дизайн - Войтехович А. 2001
АН СССР. 1939

Кто такой султан Джелал ад-Дин? Это старший сын хорезмшаха Мухаммеда II, правителя Хорезма. Прославил он своё имя тем, что оказал достойное сопротивление Чингисхану . Сам великий монгольский завоеватель с огромным уважением относился к Джелал ад-Дину и ставил его в пример своим сыновьям. Монголы больше всего ценили отвагу и мужество, а сын Мухаммеда в полной мере обладал этими качествами. Именно своим бесстрашием он и покорил такого опытного воина как Чингисхан. Но прежде чем говорить о подвигах храброго султана, давайте ознакомимся с общей политической ситуацией, предшествовавшей его деятельности.

К концу XII века одним из самых могучих государств в Центральной Азии считался Хорезм. Его владения простирались с севера на юг от Аральского моря до Персидского залива, а с запада на восток от Иранского нагорья до Памира. Правил этой страной хорезмшах Текеш, а столицей считался город Гургандж. Текеш умер в 1200 году, а его преемником стал Мухаммед II (1169-1221). Он ещё больше раздвинул границы огромной державы, и казалось, что нет силы, способной сокрушить хорезмийцев.

Но восточная мудрость гласит: «Не говори, что ты самый сильный, всегда найдётся человек сильнее тебя; не говори, что ты самый умный, всегда найдётся человек умнее тебя; не говори, что ты самый красивый, всегда найдётся человек красивее тебя». Увы, купаясь в лучах славы, могущества и богатства, Мухаммед II не внял этой простой истине, когда на восточных границах его необъятных земель появилось войско Чингисхана.

Этот выдающийся исторический деятель объединил под своей властью кочевые племена к северу от Китая и начал проводить крупномасштабную завоевательную политику. В 1216 году передовые отряды монголов появились на границе с Хорезмом. Начались мелкие стычки, в которых монголы проверяли стойкость и боевое мастерство хорезмийцев.

Но до крупного военного противостояния не дошло. Сохранился хрупкий мир, и Чингисхан послал несколько богатых торговых караванов в земли Хорезма. Один из них был разграблен, а купцы убиты.

После этого инцидента монголы направили большое посольство с щедрыми дарами к Мухаммеду II. Вождь кочевников предлагал заключить взаимовыгодный торговый союз. Всё это было изложено в послании, а в его конце Чингисхан назвал Мухаммеда сыном. Именно такое обращение и вывело хорезмшаха из себя. Он посчитал его оскорбительным, а гнев обрушил на послов. Их почти всех зарезали, а оставшихся отправили обратно, чтобы они рассказали о гневе могущественного правителя.

Однако Чингисхан отправил второе посольство, пытаясь загладить конфликт. Но его ждала та же участь. Лишь после этого вождь кочевников решил начать войну против Хорезма. Она была невыгодна Чингисхану в данный период времени, так как основные силы находились в Китае, но наглость хорезмийцев, которые откровенно лезли на рожон, изменила планы великого завоевателя. Он вывел из Китая армию в 120 тыс. воинов и двинул её на Хорезм.

В Хорезме до нашествия монголов жило много образованных людей

Военные действия начались в 1219 году. При этом Хорезм имел армию почти в 400 тыс. воинов. В одном Самарканде стоял гарнизон в 120 тыс. воинов, усиленный боевыми слонами. По сути, вся эта мощь должна была легко уничтожить тумены Чингисхана. Но главной стратегической ошибкой хорезмшаха стало то, что он рассосредоточил все свои несметные войска по городам и крепостям.

Раздробленная армия не смогла оказать достойного сопротивления единой монгольской силе. Уже в 1220 году хорезмийская военная мощь прекратила своё существование. Сам Мухаммед с небольших отрядом бежал в сторону Каспийского моря. Там его высадили на одном из островов, где бывший великий правитель и умер в январе 1221 года.

Борьба Джелал ад-Дина за восстановление Хорезма

В это печальное для страны время на политическую арену вышел султан Джелал ад-Дин (1199-1231). Считается, что умирая, Мухаммед завещал ему трон, то есть сделал хорезмшахом. Но великий правитель почил в нищете на маленьком острове, не имея никакой власти, а поэтому его последнюю волю вряд ли можно рассматривать как правомерную. В то же время многие историки называют Джелал ад-Дина именно хорезмшахом с 1220 года. Сути это не меняет, так как у этого человека не было в подчинении великой страны. Он являлся лишь знаменем, символом, вокруг которого объединились враги монголов.

Впервые он заявил о себе на территории Ирана, где с небольшим отрядом разбил тысячное монгольское подразделение. После этого к нему стали присоединяться отряды воинов, и вскоре армия султана достигла 10 тыс. человек. С этим войском он подошёл к Кандагару, который осаждали монголы. Захватчики были наголову разбиты, а репутация султана Джелал ад-Дина стремительно выросла. Его все начали считать настоящим хорезмшахом и освободителем Центральной Азии от монголов.

Войско Джелал ад-Дина

В 1221 году состоялась историческая битва при Парване (территория современного Афганистана). Хорезмийцы имели 70-тысячную армию, а монгольское войско состояло из 30 тыс. воинов. Командовал ими Шиги-Хутуху, сводный брат Чингисхана. В этом сражении монголов разбили наголову. Победа послужила поводом для восстания во многих захваченных монголами районах.

Понимая, чем грозит это поражение, Чингисхан сам во главе сильного войска двинулся навстречу султану Джелал ад-Дину. Решающее сражение состоялось на берегу реки Инд в декабре 1221 года. В нём победу одержали монголы. Сам султан, чтобы не попасть в плен, бросился, сидя на коне, в реку с высокого утёса. Он благополучно переплыл широкие воды, выбрался на берег и погрозил мечом монголам, наблюдающим за ним с противоположной стороны Инда. Эта сцена восхитила Чингисхана. Он повернулся к сыновьям и сказал: «Вот такой у меня должен быть сын!»

С 4-мя тысячами воинов султан Джелал ад-Дин ушёл в Индию. Там он столкнулся с местными правителями, которые оказали пришлому хорезмийцу сопротивление. В этих сражениях индусы показали себя слабыми воинами. Надо сказать, что затем и на землях Ирана у султана не было достойных противников. Только монголы могли одолеть этого бесстрашного наследника Мухаммеда II.

Целых 3 года Джелал ад-Дин провёл в Индии. Он попробовал заключить союз против монголов с Мамлюкской династией, правившей в Делийском султанате, но ему отказали, не желая вступать в конфликт с Чингисханом. В конце 1224 года султан покинул жаркие земли и устремился на запад. Его целью было изгнать монголов и восстановить Хорезм в прежних границах. Он вторгся в Северный Иран, захватил ряд городов, свергнул правителя государства Ильдегизидов Узбека и взял штурмом город Тебриз.

В 1225 году султан организовал поход на Грузию. В августе состоялась битва при Гарни, в которой грузинское войско было разгромлено. В 1226 году хорезмийцы захватили Тбилиси, разграбили и сожгли его. Царица Русудан укрылась в Кутаиси со своим двором и не смогла оказать захватчикам достойного сопротивления. Но Джелал ад-Дин не собирался оставаться в Грузии. Он увёл отягощённое добычей войско, а ослабленная страна в 1236 году была завоёвана монголами.

Войско монголов

Следует сказать, что у султана не было чёткого плана по борьбе с Чингисханом. Он захватывал земли местных правителей, которые уже приспособились к власти монголов, сажал там своих наместников, а тех очень быстро свергали. Получалось, что новоиспечённый хорезмшах вёл войну со своими же мусульманами, а служили ему только те, кто мечтал о лёгкой добыче.

В 1228 году против Джелал ад-Дина ополчились Конийский султанат, египетская династия Айюбидов и Киликийское армянское государство. Они выступили против султана единой армией и разбили его войско. А в 1230 году мятежный султан потерпел второе поражение от союзного войска в битве при Яссеммене.

После этого силы хорезмийцев заметно ослабли. Против них в 1231 году выступило 30-тысячное монгольское войско под командованием Чормагана. Оно без труда очистило северные районы Ирана от отрядов султана и его сторонников. Джелал ад-Дин попытался собрать новое войско, чтобы противостоять монголам, но те очень быстро наступали, и султану ничего не оставалось, как убегать от преследователей.

Отряд несостоявшегося хорезмшаха уходил в горы Восточного Закавказья и редел с каждым гнём. А монголы не отставали и с поразительным упорством преследовали беглецов. В конце концов султан Джелал ад-Дин остался один и укрылся в курдской деревне. Здесь один из курдов увидел на нём богатый пояс, усыпанный алмазами. После этого судьба наследника Мухаммеда II была решена. Его убили, чтобы завладеть поясом. По данным историков случилось это 15 августа 1231 года.

Памятник Джелал ад-Дину

Память об этом человеке пережила века. В Узбекистане его почитают как национального героя. Советский писатель Василий Григорьевич Ян изобразил образ этой незаурядной личности в своём произведении «Чингисхан», написанном в 1939 году. Это сделал и Григол Абашидзе (грузинский писатель советского времени) в своём романе «Долгая ночь», написанном в 1957 году.

1231 г. от Р.Х.
6739 г. от С.М, 628-629 (с 29.10) г.х., год Зайца (6.2.31-16.2.32)

Продолжение войны с Цзинь. Гибель султана Джелал ад-Дина Манкбурны (VIII). Смерть Чжэбэ. Война в Корее, подчинение ее как вассала Монгольской империи

Е К ЕМ О Н Г О ЛУ Л У С

ЮАНЬ ШИ. цз.2. Тай-цзун (Угедей) .
Весной, во 2-й луне, года синь-мао, 3-го [от установления правления], овладели Фэнсяном, атаковали Аоян, Хэчжун и все [прочие] города, и они [все] пали.
Летом, в 5-й луне, [Угэдэй] спасался от жары в Цзю-шицзюцюань. [Он] приказал Толую вывести войска к Баоцзи. Джубхану был отправлен послом, [он] был проездом через Сун и супцы убили его. Еще был направлен послом Аи Го-чан в сунский Сюйлян.
Осенью, в 8-й луне, [Угэдэй] осчастливил [посещением] Юньчжун. Впервые была учреждена государственная канцелярия - чжуншушэн и были произведены изменения в рангах и чинах свиты: Елюй Чуцай стал главой чжуншушэн Няньхэ Чупшаньут стал первым заместителем канцлера, Чинкай стал вторым заместителем канцлера.
В той же луне, ввиду того, что в Корее убили посла было приказано Саритаю повести войска и покарать ее [Корею]. Было взято свыше 40 городов, корейский ван Коджон прислал своего младшего брата Хвеан-гона просить принять капитуляцию. Саритай на свою ответственность учредил должности и поставил на них [людей], распределив [обязанности] по умиротворению этих земель, после чего вернулся назад.
Зимой, в день и-мао 10-й луны, император окружил Хэчжун.
В день цзи-вэй 12-й луны заняли его.

СУН ЦЗЫ-ЧЖЭНЬ. Елюй Чу-цай .
Когда в 8-ю луну осенью [года] синь-мао (29.VIII-27.IX.1231) его величество прибыл в Юньчжун (совр. Датун), перед ним были расставлены все серебро и шелковые ткани, представленные в счет налогов из всех лу, а также книги [учета] зерна в хлебных амбарах, и все совпадало с цифрами, о которых первоначально докладывал императору [его превосходительство]. Его величество, смеясь, сказал [ему]: “Как это вы, не отходя от нас, сумели обеспечить такой приток денег и хлеба! Не знаю, есть ли еще в Южном государстве (Цзинь) такие, как вы!”.
Его превосходительство сказал [ему]: “[Там] очень многие способнее меня! Я и остался-то в Янь[цзине] потому, что у меня нет талантов”.
Его величество сам налил большой кубок [вина] и поднес ему. В тот же день [он] вручил [его превосходительству] печать чжун-шу шэна (великий императорский секритариат), приказав [ему] ведать делами [чжун-шу шэна], и поручил ему все дела - малые и большие.
Когда старший начальник лу Сюаньдэ, великий учитель (тай-фу) Ту-хуа, погубил свыше 10.000 ши казенного хлеба и, полагаясь на [свои заслуги] старого сподвижника, тайно доложил императору, прося освобождения [от наказания], то его величество спросил [его], известно ли [это дело] в чжун-шу [шэне]. Когда же [Ту-хуа] ответил [ему], что неизвестно, его величество взял свистящую стрелу и хотел выстрелить, [но] долго бранил [Ту-хуа] и прогнал [его], приказав [ему] доложить [о потерях] в чжун-шу шэн и возместить их. Кроме того, [он] приказал отныне о всех делах прежде всего сообщать в чжун-шу шэн, а потом докладывать ему.
Когда императорский любимец Кумус-Буха в докладе императору предложил переселить 10.000 дворов и назначить их на добычу золота и серебра, посадку винограда и другие [работы], то его превосходительство сказал [его величеству]: “Было повеление Тай-цзу о том, чтобы народ Шань-хоу, так же как и наши люди, отдавал воинов и подати и был полезен во всякое время. Лучше простить, а не убивать оставшийся народ Хэнани, [который] может выполнять эти повинности. Кроме того, ими же можно заполнить [заброшенные] земли Шаньхоу”.
Его величество сказал: “Вы говорите правильно!”.
[Его превосходительство] доложил императору: “Ныне во всех лу крестьяне изнурены повальными болезнями. Следовало бы приказать всем монголам, мусульманам, тангутам и другим, живущим на [одном] месте (т. е. оседло), платить подати и нести повинности наравне с местным населением”. Все было проведено в жизнь.

ДЖУВЕЙНИ. ч.1, гл.30. О походе Императора Мира каана против китаев и о завоевании их страны .
Когда корона власти была благополучно возложена на голову Императора Мира, а невеста-империя заключена в объятия его могущества, он, послав войска во все страны мира, исполнил свое намерение и лично отправился в землю китаев в сопровождении своих братьев Чагатая и Улут-нойона и других царевичей, а также такого числа подобных левиафанам воинов, что пустыня от сверкания их орудия и от столкновения их лошадей стала как бушующее, вздымающееся волнами море, ширину и протяженность которого человеческий разум не мог вообразить, а центр и берега которого не были видимы глазу. Равнина от натиска конницы становилась как горы, а холмы превращались в равнину от ударов лошадиных копыт.
Во главе войска шли благородные рыцари, при виде которых перехватываю горло и рушились горные вершины.
Прежде всего они подошли к городу, называемою Ходжанфу-Балакасун и осадили его со всех сторон, начиная от берега реки Кара-Мурен. Расположив свое войско кольцом они возвели новые укрепления; и на протяжении сорока дней они яростно сражались, и тюркские лучники (которые. если пожелают, могут ударами стрел сбивать звезды) стреляли с такой меткостью, что каждая стрела, которую они посылали со скоростью падающей звезды, поражала цель.
Когда жители города поняли, что сопротивление стрекалу не принесёт никаких плодов, кроме раскаяния, а спорить с судьбой – значит накликать несчастье и отвращать [Судьбу], они запросили пощады и от слабости и страха сельские жители и горожане
В конце концов сложили свои головы на пороге царского дома, в то время как китайские солдаты, числом до тумена взошли на построенным ими корабль и уплыли. Великое число горожан простерших свои руки к сражению, были отправлены "на огонь Господень и в ад Его», а их детей и юношей увели в оковах рабства и отправили в разные места.

РАД. О выступлении каана со своим братом Тулуй-ханом в сторону Хитайской области и о покорении того, что доселе еще было враждебным (оконч) .
На другой год, который был годом зайца, 628 г.х., у воинов не осталось продовольствия и припасов, и они сильно изголодались и отощали. Дошло до того, что ели человеческое мясо, всех животных и сухую траву. Шли [строем] через горы и низменности, пока не дошли до города, название которого Хэ-чжун, на берегу реки Кара-мурэн. Он его осадил. Через сорок дней жители города попросили пощады и сдали город, а около одного тумана воинов сели на суда и бежали. Их жен и детей увели в полон, область разграбили и отправились [дальше].

ССМ. XII. Царствование Огодая .
§ 272. Сам же Огодай-хан, в год Зайца, выступил в поход на Китай. Чжебе был отправлен передовым. Огодай-хан сразу же разгромил Китадскую рать и, ломая ее как сухие сучья, перешел через Чаб-чияльский перевал и разослал в разные стороны отряды для осады различных Китадских городов.

ЦЗИНЬ ШИ. IX. Ай-Цзун. Чжэн-да 8-е лето .
Весной в 1-й месяц император Ай-цзун отправил вельможу Фын-янь-дэна с бумагой в Монгольское царство просить мира. Когда Фын-янь-дэн явился в стан монгольского государя в Го-сянь, Тай-цзун спросил его: "Известен ли тебе ваш главнокомандующий в Фын-сянь-фу?"
Фын-янь-дэн отвечал, что он его знает.
"Каков он?" - спросил снова Тай-цзун.
"Человек рачительный в своей должности", - отвечал Фын-янь-дэн.
Тогда император сказал ему: "Когда ты склонишь его к подданству, будешь освобожден от смерти. В противном случае будешь казнен".
"Я был послом с бумагой для заключения мира, - сказал Фын-янь-дэн, - склонять к подданству главнокомандующего не мое дело. Притом, если я пойду склонять главнокомандующего к покорности, погибну; возвернусь ли в свое государство, равно должен умереть. Лучше ж умереть сегодня на сем месте".
В следующий день император Тай-цзун, призвав Фын-янь-дэна, спросил его снова, решился ли он на предложение. Фын-янь-дэн отвечал ему по-прежнему. Император несколько раз делал ему вопросы, но Фын-янь-дэн, держась справедливости, не переменился.
"Фын-янь-дэн, - сказал наконец император, - твое преступление достойно казни, только издревле не существовало закона убивать послов, посему я тебя не казню. Но ты дорожишь своей бородой, как жизнью".
И за сим повелел своим адъютантам обстричь у него бороду. При сем Фын-янь-дэн ни мало не поколебался. Он сослал Фын-янь-дэна в Фын-чжэу.
В сем месяце монгольское войско окружило Фын-сян-фу. Генералы Хэда и Пуа, охранявшие крепость Тун-гуань, отлагали день за день, не трогаясь с места. Министры сильно восставали против того, что Хэда и Пуа не идут на помощь. Но император говорил им: "Когда будет возможность, Хэда и Пуа, без сомнения, улучив время, выступят. Если насильно заставить их сразиться, опасно, что не будет пользы, а еще большие могут произойти бедствия".
Засим государь послал вельможей Бо-хуа и Бали-мэнь подробно пересказать Хэда и Пуа слова министров и всех чиновников и спросить их, почему не делают движения. В шесть дней повелел он им возвратиться. Бо-хуа и Бали-мэнь, по прибытии в Тунгуань, объявили Хэда и Пуа слова императора. Хэда отвечал, что они не находят удобного случая, а когда встретится оный, войско непременно тронется. "Пусть прекратятся у монголов съестные припасы, - прибавил к сему Пуа, - тогда, если захотят сразиться - не успеют, если захотят остаться на месте, то будут не в состоянии. Таким образом, сами собой дойдут до изнеможения".
Но Бо-хуа и Бали-мэнь заметили из вида Хэда и Пуа, что они боятся монголов. Они тайно спросили о сем также генералов Фань-чжэ, Дин-чжу и Чэнь-хэ-шан. "Неправда, - говорили сии три генерала, - что наши полководцы намерены дать сражение по ослаблении сил неприятеля. Монгольское войско многочисленно. Легко ли сразиться с ним? Посему-то мы и не смеем сделать движения".
Бо-хуа и Бали-мэнь, возвратясь обратно, пересказали императору слова военачальников.
"Я заранее знал их трусость", - сказал тогда государь.
И снова отправив Бо-хуа, говорил через него генералам Хэда и Пуа: "Прошло много времени, как осажден неприятелями город Фын-сян-фу. Опасно, что войско, защищающее город, не выдержит осады. Генералы! Выступите с войском из крепости и покажите вид, будто бы намереваетесь сразиться в Хуа-чжэу. Монгольские войска, узнав о сем, без сомнения, пойдут на вас. Таким образом, бедственное положение города несколько облегчится".
Хэда и Пуа изъявили готовность на сие повеление. За сим, когда Бо-хуа на возвратном пути достиг Чжун-му, его нагнал посланный от Хэда и Пуа с докладом. Бо-хуа прочитал доклад, в коем ложно было написано следующее: "По велению Вашего Величества, мы выступили с войском из крепости до границы города Хуа-инь, находящегося в двадцати ли от оной, где, сразившись с монголами, не могли одержать победы, почему опять вошли в крепость". "Что ж теперь остается делать?" - сказал со вздохом Бо-хуа, обратя взор к Небу.
Еще до прибытия Бо-хуа в столицу Бянь-цзин император уже получил о сем известие. Вскоре после сего монголы взяли город Фын-сян-фу. Хэда и Пуа, бросив Тун-гуань и Цзин-чжао, жителей сих мест перевели в Хэ-нань.
В 9-й месяц монголы напали на Хэ-чжун-фу. Главнокомандующий Ван-гань отправился на помощь к оному с 10.000 войска. По приближении к городу корпуса Ван-ганя, цзиньское войско сражалось насмерть без отдыха. По истреблении у него отбойных машин, (оно) около полумесяца сражалось врукопашную. Наконец, войско цзиньское потеряло силы, и Хэ-чжун-фу был взят. Генерал Цао-хэ Окэ был захвачен неприятелем и убит, а генерал Бань Окэ с тремя тысячами войска убежал.
Засим, по занятии монголами крепости Жао-фын-гуань, жители Хэнаньские из сел уходили в города и в горные крепостицы и в оных укреплялись. Когда император Ай-цзун получил о сем известие, из военного приказа представили ему следующее: "Монгольское войско, предприняв отдаленный путь, уже по прошествии двух лет вступило в У-сиу. От сего оно весьма изнурилось. Теперь мы должны разместить войска по крепости вокруг столицы и отправить полководцев для охранения Ло-яна, Тун-гуаня и Хуай-мэня. Надлежит (нам) в избытке запастись хлебом и, укрепив города в области Хэнаньской, оставить поля пустыми. Наконец, следует повелеть жителям, не вошедшим в города, защищаться в горных крепостицах. Тогда неприятель, глубоко зашедши, будет не в состоянии сделать нападения и не будет иметь случая дать сражение (в открытом поле). Войско неприятельское, ослабевшее духом, по окончании съестных припасов, без сражения с нашей стороны само удалится".
Император Ай-цзун со вздохом на сие сказал: "Прошло 20 лет, как мы переселились на юг. Народ утратил поля и дома, распродал жен и детей, доставляя припасы для войска: и в мирное время у нас войска находилось более двухсот тысяч. Но ныне, когда подступил неприятель, мы не можем сражаться с ним, мы хотим только защищать Бянь-цзин. Положим, что столица останется, но составит ли она государство? И что скажут тогда обо мне подданные? Существование и погибель государства, - продолжал император, - зависят от воли Неба. Я не должен только забывать народа".
Засим он предписал указом генералам Хэда и Пуа стать с войском в округах Сян и Дин. При переправе монгольского войска через реку Хань-цзянь, все убеждали Хэда и Пуа сделать нападение на неприятеля, но Хэда и Пуа не послушались. И монголы перешли через реку. Хэда и Пуа вступили в сражение с монгольским войском на южной стороне горы Юй-шань, и монголы потерпели поражение. При преследовании их, вдруг поднялся туман. Хэда и Пуа соединили свои войска, а монгольское войско, отступив за тридцать ли, стало лагерем. Когда туман исчез, увидели впереди глубокий ров, в который, если бы не сей туман, монголы были бы опрокинуты.
Хэда и Пуа о сем поражении донесли императору, как о великой победе. Министры, поверив этому, представили императору поздравительные доклады и, собравшись в Сенат, сделали пир. Старший помощник министра Ли-си в словах от радости говорил: "Без нынешней победы над неприятелем бедствия народа были бы невыразимы".
Жители сел и деревень также верили одержанной победе и не трогались со своих мест. Но через два или три дня подошла монгольская конница и множество захватила их в плен. Когда после сего главная монгольская армия, разделившись на разные дороги, пошла к столице Бянь-цзин, Хэда и Пуа во вторую стражу ночи пошли обратно в Дэн-чжэу. Монголы, напав на них с тыла, отняли все тяжести.

АБУЛГАЗИ. ч.4, гл.1. О государствовании Угадай-хановом (прод) .
Между тем Султан Джалалудин, которой убежал в Индию после последней баталии с Могуллами, уведомившись о смерти Чингис-хановой, возвратился в землю Иран, и завладел городами Кирманом и Ширасом; а оттуда прибыл в так называемую провинцию Адирбеицан, где завладел городом Табрисом, и почти всеми другими городами того места, которые Чингис-хан во время своего похода в землю Иран покорил Могуллской державе. Но Угадай-хан уведомившись о том, послал двух из своих генералов с 30.000 человек выборных людей, которые побили армию Султана Джалалудина, и принудили его самого искала убежища в так называемой земле Барек и Курдистан, где покончил несчастливую свою жизнь: ибо жители сей земли не удовлетворившись тем, что у него все имение отняли, но еще и убили со всеми его людьми; так с ним и пресеклась фамилия Султана Магомета Шаха Хорассмскаго.
Когда Угадай-хан исправил внутренние непорядки в своих областях, и послал, как то мы теперь объявили, знатную армию в землю Иран; то намерился, не опуская больше времени, приняться за Китайские дела. Того ради пошел сам с сильною армиею в тот же самый год, в которой он вошел на Могуллский престол. По прибытии своем в Китай, осадил великий город, стоящий на берегу реки Кара-Муран. Сей город защищался чрез сорок дней с великою храбростью. Но потом когда взяли его штурмом, то 12.000 из знатных жителей спаслись помощью своих судов, а прочие все были порублены или взяты в полон.

ГАН МУ. Синь-Мао, 4-е лето. Царства Гинь правления Чжен-да 8-е лето .
Монголы обложили царства Гинь город Фын-сян. Летом, в 4-й месяц, взяли его.
Монголы обложили Фын-сян-фу. Нючженские Генералы Ваньянь-хада и Ира-буха, стоя на одном месте, медлили отражать. Нючженский Государь отправил Кабинетского секретаря Бай-хуа для понуждения их: но сии Генералы представляли, что северная армия многочисленна, и необдуманно двинуться невозможно.
Когда Бай-хуа возвратился, то Нючженский Государь вторично отправил его сказать: «Что Фын-сян давно уже в осаде; опасно, что осаждаемые не в состоянии будут удержаться. Надлежит вывести войска из Тхун-гуань в намерении схватиться с войсками на северном берегу реки Вэй-шуй. Надобно предполагать, что северные войска, услышав о сем, не преминут обратиться на вас, тогда опасность города Фын-сян несколько уменьшится».
Уже после сего Хада и Буха выступили из крепости, и на меже уезда Хуа-инь вступили в сражение с войсками, стоявшими на северном берегу реки Вэй-шуй; а в вечеру, собрав армию, обратно ушли в крепость, и более непомышляли о Фын-сян. После сего Монголы овладели сим городом. Хада и Буха перевели жителей из Цзин-чжао в Хэ-нань, и оставили там Ваньянь-циншаньну с гарнизоном.
Царства Гинь Генерал Ваньянь-чень-хо-шан разбил Монгольского Генерала Субута в долине Дао-хой-гу. Го-ань-юн покорился Монголам, и определен главнокомандующим Дороги Шань-дун.
Го-ань-юн с Ян-миао-чжен, женою Генерала Ли-цюань, бежал в Шань-дун, покорился Монголам, и определен от них главнокомандующим в губернии Шань-дун.
Монголы, при нападении на царство Гинь, послали (в царство Сун) Чобуганя просить о проходе войск. Осенью, в седьмой месяц, он прибыл в Мянь-чжеу, и правителем Чжан-юань убит.
Ли-чан-го, перебежчик Нючженский, говорил Монгольскому Тулэю: «Уже около 20 лет, как Нючженский дом переселился в Бянь, и спокойствием своим обязан только Желтой реке и крепости Тхун-гуань. Если выступив из Бао-цзи, напасть на Хань-чжун, то в один месяц можно проникнуть до Тхан-чжеу и Дын-чжеу, и главное дело будет сделано».
Тулэй поверил сему, и немедленно предложил о том Монгольскому Государю. Посему Монгольский Государь, собрав Генералов, положил, чтобы в 1-й месяц наступающего года, соединив южныя войска с северными, осадить Бянь; Тулэя предварительно послал на Бао-цзи, а Чобуганя отправил просить Двор Сун, чтобы дозволил Монгольским войскам пройти в Хэ-нань восточной стороною реки Хуай, и присоединил бы к Монголам свои войска. Чобугань приехал в Цин-е-юань, что в области Мянь-чжеу, и правителем Чжан, сюань был убит. Тулэй, получив известие о смерти Чобуганя, сказал: «Дом Сун сам нарушил слово, преступил клятву, и отверг дружбу. Из настоящего дела ясно видно, на чьей стороне справедливость».
Объяснение. Монголы, при своем лукавстве, старались разрушать чужие царства. Они, прося о пропуске войск, очень опасались, что общее мнение будет против их, и на время притворились учтивыми. Совсем тем, следуя притеснительной своей системе, могли подавить как (гора) Тхай-шань яйцо. Чжень-сюань был не в силах защищаться, и при всем том самовольно убил посланника. Что может быть хуже сего поступка? В последствии Монголы поставили сие предлогом войны, и отселе возникла вражда. И так несправедливость на стороне царства Сун, а правость на стороне Монголов: поистине сами навлекли войну. По сей причине тщательно записано сие, дабы означить начало будущих бедствий.
В 8-й месяц Монгольский Тулэй вступил в Ву-сю, и взял Син-юань; после сего напал на Сянь-жинь-гуань.
Монгольский Тулэй, отделившись с 3.000 конницы, вступил в Да-сань-гуань, разбил Фын-чжеу, прошел на южную сторону горы Хуа-шань, вырубил Ян-чжеу, осадил Ву-сю, просек низкие горы, прочистил голые утесы, и вышел на юго-восточной стороне города Ву-сю. После сего обложил Син-юань. Войска и жители разбежались и несколько сот тысяч погибло в песках. Корпус, отделенный на Запад, пошед другою дорогою, вступил в Мянь-чжеу, взял Да-ань-цзюнь, проложил проход чрез гору Юй-бе-шань, разбил домы для плотов и переправившись чрез Цзя-лин-цзян, вступил в Гуань-пху; отселе пошел на Цзя-мын, опустошил земли до уезда Си-шуй-сянь, взял сто сорок городов и укрепленных мест, и возвратился. Восточный корпус, стоявший между городами Син-юань и Ян-чжеу, пошел на Жао-фын-гуань.
Монгольский Государь определил Елюй-чуцая президентом Сената.
По представлению Елюй-чуцая, постановлено законом, чтобы народными делами по Дорогам, округам и уездам управляли гражданские начальники; темники управляли бы только военною частью, казенные палаты заведовали б сбором денег и хлеба, и одно место не зависело бы от другого. Когда Монгольский Государь прибыл в Юнь-чжеу, то подали ему ведомости государственных доходов, которые во всем нашлись согласными с первоначальным представлением Елюй-чуцая. Государь, улыбнувшись, сказал ему: «Каким образом умел ты произвести такое притечете денег и тканей?»
В тот же день дал ему сенатскую печать для управления и поручил все дела без исключения.
Монголы осадили и взяли царства Гинь города Хэ-чжун.
Монгольский Государь тесно обложил Хэ-чжун. Нючженский Генерал Ваньянь Цинь-шаньну, бросив Дзин-чжао, возвратился на восток. Правитель канцелярии Цао-хо-агэ и главнокомандующий Бань-цзы-агэ по малочисленности своих войск, решились защищать только половину старого города. Монголы сбили пирамидальную башню, в двести футов вышиной, и с оной высматривали внутренность города. Земляныя насыпи, подземные со всех сторон подкопы, все было сделано для приступа. Денно и ночно продолжали упорное сражение. Отбойныя машины все раздроблены были. Около полумесяца сражались в рукопашную; и когда истощились силы осажденных, то город взят. Цаб-хо-агэ самолично несколько десятков раз схватывался драться, наконец взят в плен и умер. Бань-цзы-агэ с 3.000 разбитых солдат отбил суда и ушел в Вынь-сян, но будучи евнухами пред Государем оклеветан в друдности, предан казни. Оба Агэ были родственниками Нючженского Двора. Цао-хо-агэ утешался сжиганием пленников на горящей соломе, а Бань-цзы-агэ однажды во дворце назвал Ху-бань дощечкою. От сих двух обстоятельств и имена им даны.
Примечание. Цао-хо от слова в слово значит: от травы огонь, Бань-цзы - доска. Ху-бань есть слоновая дощечка, с которою в древности Китайские вельможи являлись пред своего Государя.
В 10-й месяц провинции (царства Сун) в Шу покорились Монголам.
Гуй-жу-юань, правитель губернии Сы-чуань бежал в столицу. Указано Генералу Ли-ши занять его место в Сы-чуань и иметь пребывание в Чен-ду-фу, а Чжао-янь-на быть его помощником и иметь пребывание в Син-юань-фу. Прежде Чжао-янь-на пять лет управлял городом Си-хо. Цуй-юй-чжи представил, что Янь-на есть человек весьма хвастливый, но на самом деле ничего отличного не имеющий, что он не преминет замедлить течением государственных дел, а посему не советовал вверять ему пограничное начальство. Двор не принял совета его.
Монголы воюют с Гаоли.
По обнаружившемуся делу, что Корейцы убили посланника.
В 11-й месяц Монгольский Тулэй вступил в Жао-фын-гуань: в 12-й месяц переправился чрез Хань-цзян. Царства Гинь Генералы Ваньянь-хада и Ира-буха возвратились из Шунь-янь в Дын-чжеу. Монголы, преследуя их, овладели их обозом.
Тулэй осадил, а потом вступил в Жао-Фын-гуан; отселе чрез Гинь-чжеу, поворотив на восток, хотел идти в Бянь-цзин. Жители деревень все ушли в города и укрепленныя места. Нючженский Государь позвал Министров и чинов прокурорского приказа на совет, в котором все единогласно говорили: «Северная армия, пустившись на опасности отдаленнейшего пути, уже по прошествии двух лет вступила в Ву-сю. Она изнурена до чрезвычайности; что касается до нас, надлежит расставить войска в Суй-чжеу, Чжен-чжеу, Чан-ву, Гуй-дэ и в уездах около столицы, и поручить Генералам защищение городов: Ло-ян, Тхун-гуань и Хуай-мын. В столице запасти большое количество хлеба, а жителям страны Хэ-нань велеть укрепиться в полях, чтобы неприятели, желая нападать не могли, а желая сражаться не имели случая. Как скоро армия ослабеет духом и съестные запасы кончатся, то без нападения сами обратно пойдут».
Нючженский Государь, глубоко вздохнув, сказал: «Уже 20 лет, как мы переправились на юг. Подданные лишились полей и домов, продали жен и детей, чтобы доставлять содержание войскам. Ныне неприятель пришел, и мы не можем дать сражения. Тщетно принимаем оборонительное положение. Столица, хотя и существует, но не составляет царства. Что скажет обо мне империя? Я довольно зрело обдумал. Существование и погибель зависят от Небесного повеления. Я только должен не оставлять подданных».
И так указал Генералам расположиться в Сян-чжеу и Дын-чжеу.
В 12-й месяц Генералы Ваньянь-хада и Ира-буха с армиею вступили в Дын-чжеу. К ним присоединились Генералы Ян-во-янь, Ваньянь-чен-хо-шан и Вушань со своими войсками. В следствие сего пошли занять позицию в Шунь-ян. Тулэй с своими войсками стоял при реке Хань-цзян. Вань-янь-хада и Ира-буха позвали Генералов на совет, и предложили им: отрезать ли Хинь-цзян при Хуан-хуа и дать сражение, или допустить неприятеля переправиться чрез сию реку, и потом вступить в сражение с ним?
Чжан-хой и Ада-мао представляли, что удобнее отрезать Цзян; а если допустить переправиться, то останемся без опоры, и непременно придем в смятение. Ира-буха сказал на сие: «Даже если бы они находились в песчаных степях, надлежало бы вызывать их сюда; кольми паче, когда они сами пришли?»
Монгольские войска уже кончили переправу, а Ваньянь-хада и Ира-буха только что подошли к Юй-шань, и заняли разные пункты; пехоту расположили впереди сих гор, а конницу поставили позади оных. Монгольские войска, приметив, что они нейдут далее, выстроились на подобие гусиных крыльев, обошли подгорье, зашли Нючженской коннице в тыл, и приблизились тремя колоннами. Ваньянь-хада сказал, что, судя по обстоятельствам, сегодня еще недолжно сражаться. Но Монгольская конница мгновенно устремилась вперед, и войска Нючженские принуждены были вступить в дело. Они схватились коротким оружием. После троекратной сшибки, Монгольские войска несколько отступили. Стоявшие же на западе, увидя корпус Генерала Ира-бухи, обошли латную конницу в тыл и опрокинулись на оную. Генерал Фучагдинчжу упорно сражался, и принудил их отступить. Ваньянь-хада говорил: «Армия неприятельская, состоя из 30.000 не имеет обоза; простояв пред нами два или три дни не будет иметь пищи, и, если: пользуясь отступлением нападать на них, мы без сомнения одержим победу».
Но Ира-буха сказал на сие: «Дорога чрез Хань-цзян уже пресечена; Желтая река еще не встала: они зашли далеко, и куда же теперь обратятся? Не для чего так спешить».
И так не решились преследовать. На другой день вдруг невидно стало Монгольских войск. Уже по возвращении конных объездов узнали, что Монголы четыре дни стоят в лесу на противолежащем берегу пред Гуан-хуа; днем приготовляют пищу, а ночью не сходят с лошадей. За лесом ни малейшего шума неслышно было. Ваньянь-хада и Ира-буха положили войти в Дын-чжеу к съестным запасам. Утром подошли к задней стороне леса. Монголы вдруг выступили. Хада и Буха вступили в сражение с ними, но во время сей схватки около ста конных Монголов напали на обоз главнокомандующих, и отбили оный. Войска Нючженские еще не сосредоточились, как во вторую стражу ночи Хада и Буха вступили в Дын-чжеу. Испугавшиеся солдаты сбились с дороги, и уже звоном в колокола собрали их. Хада и Буха, утаив о своем проигрыше, донесли, что одержали важную победу. Чины приносили поздравление Государю. Министры учредили пир в Сенате. Ло-си, старший помощник Министров, от радости проливая слезы, говорил: «Если бы не настоящая победа, то бедствия народа были бы неописанны».
Столь искренно верил он одержанной победе. После сего крестьяне, охранявшие города и укрепления, все разошлись и возвратились в свои селения. Чрез несколько же дней ворвались Монгольские конные отряды, и многих побрали в плен.
Замечание. Помещенный в изъяснении ответ Государя Нючженского подлинно благоразумен: но как можно, предавая судьбу престола на волю Неба, не думать о мерах к защищению себя?

АЛ АСИР. О наступлении татар на Азербайджан и о том, что было с ними .
В начале этого года татары пришли из страны Мавераннахр в Азербайджан, а мы уже рассказали раньше об этом, как они захватили Мавераннахр, и о том, что они творили в Хорасане, и в других странах, [совершая] грабежи, разрушая и убивая. Их царь обосновался в Мавераннахре, и [поэтому] города Мавераннахра были вновь восстановлены. [Татары] построили город подобный великой столице Хорезма. А города Хорасана остались разрушенными, и никто из мусульман не осмеливался поселиться в них. Что касается татар, то через каждый небольшой [промежуток времени] их племя сменялось другим, и они грабили там все, что им попадалось на глаза. Города были разрушены и они продолжали совершать свои [деяния] до тех пор, пока в 625 г. не появилась одна их группа [в Азербайджане]. Между ними и Джалал ад-дином было то, о чем мы рассказали, и они остались в том же [положении]. А теперь, когда наступило это время, и Джалал ад-дин потерпел поражение от Ала ад-дина Кайкубаза и ал-Ашрафа, как мы об этом [уже] рассказали.
В 627 г. глава еретиков-исмаилитов отправил послание татарам, извещая их о слабости [сил] Джалал ад-дина, и о постигшем его поражении, побуждая их преследовать его, [воспользовавшись] его слабостью. Они гарантировали им победу над ним, [по причине] его немощи, которую [Ала ад-дин и ал-Ашраф] навлекли на него. Джалал ад-дин был с плохой репутацией и скверным управлением страной. Он не оставил ни одного из соседних ему царей, с кем бы не враждовал, и не оспаривал с ним имущество. Он плохо обращался с соседями. Поэтому, [когда] он впервые появился в Исфахане, собрал войска и направился в Хузистан. Он осадил город Шуштар, принадлежавший халифу, и держал осаду.
[Затем] он отправился в Дакуку и разграбил ее, и убил там много людей, а она также принадлежала халифу. Затем он овладел Азербайджаном, который принадлежал Узбеку, и захватил его. Затем он отправился к грузинам и нанес им поражение и воевал с ними. Затем он враждовал с ал-Малик ал-Ашрафом, владетелем Хилата. Затем враждовал с Ала ад-дином, владетелем страны ар- Рум, и враждовал с исмаилитами, и разграбил их страну и совершил в ней много убийств и [насильно] назначил им ежегодную дань в [виде] имущества. Так же он [враждовал] и с другими. И все цари отвернулись от него, и не подавали ему руку [помощи].
Когда к татарам пришло письмо предводителя исмаилитов, призывавшего их к преследованию Джалал ад-дина, одна их группа поспешила [выехать], и они вступили в его страну и захватили Рей, Хамадан и города, [находящиеся] между ними. Затем они направились в Азербайджан, разрушая, грабя и убивая тех из его жителей, которых побеждали. А Джалал ад-дин не смог выступить им навстречу, и не смог удержать их от [захвата] страны. Он был наполнен страхом и ужасом. К этому прибавилось еще то, что его войско было против него. Его везир вышел из его повиновения [вместе] с большой группой войск. Причиной был один чужеземец, проявивший слабоумие Джалал ад-дина, подобно которому [еще] не было слыхано. Он был его (Джалал ад- дина) слугой-евнухом, которого Джалал ад-дин [очень] любил, и его звали Кылыч. Случилось, что этот слуга умер, и [Джалал ад-дин] проявил по нему сильную скорбь и печаль, подобной которой [еще] не было слыхано, как Маджнун по Лайли. Он приказал воинам и эмирам идти на его похоронах пешком, и его эмиры и везир вынудили его сесть на коня.
Когда он прибыл в Тебриз, то послал [гонца] к жителям города, чтобы они встретили гроб [его] слуги, и они сделали это. Но он не одобрил их [действий], поскольку они не отдалились [от города] и не выражали скорбь и плач, помимо того, что они выполнили. И [Джалал ад-дин] хотел наказать их за это, но за них заступились его эмиры, и он оставил их. Но после этого евнух не был похоронен. [Джалал ад-дин] возил его вместе с собой, куда бы ни поехал, и бил себя по лицу и плакал, и отказывался от пищи. Когда ему приносили еду, он говорил: "Отнесите это Кылычу, и никто не осмеливался сказать, что он умер".
Однажды ему кто-то сказал: "Он умер", и [Джалал ад-дин] убил того, кто сказал ему это.
И они относили ему (Кылычу) пищу, и возвращались, и говорили: "Он принимает землю". [Затем] он говорил: "Мне [стало] лучше, чем [прежде]".
Его эмиров охватывал гнев и высокомерие от такого положения, и это привело их к выходу из его повиновения, и переходу от него к везиру. [Увидев это] Джалал ад-дин был изумлен, не зная, что делать, особенно, когда выступили татары. И в это время слуга-евнух был похоронен. [Джалал ад-дин] написал везиру, одарив его деньгами, и обманывал до тех пор, пока тот не прибыл к нему. Когда [везир] прибыл к нему, через несколько дней, Джалал ад-дин убил его. Это странная забавная история, подобной которой еще не было слыхано.

АЛ АСИР. О захвате татарами Мараги .
В этом году татары осадили [город] Марагу в Азербайджане. Его жители оказали [ему] сопротивление, но потом подчинились, и сдались ему, после того, как потребовали [гарантии] неприкосновенности. Они (татары) дали им [гарантии] неприкосновенности и приняли город, и убили в нем столько [людей], сколько [никогда] еще не убивали. [Затем] они назначили в городе шихну. В это время положение татар стало опасным, и в Азербайджане люди стали сильно бояться их. Всевышний Аллах защищает ислам и мусульман своей поддержкой, но мы не видим среди царей мусульман [ни одного], кто имел бы желание к [совершению] джихада, и [оказанию] помощи религии. Каждый из них поддается развлечениям и играм, и [занят] угнетением своих подданных. А это самый страшный для меня из врагов. Всевышний Аллах сказал: "Остерегайтесь искушения, и оно не постигнет [вас], и те, кто угнетал из вас, в особенности".

АЛ АСИР. О прибытии Джалал ад-дина в Амад, и его разгроме около него, и о том, что с ним случилось .
Когда Джалал ад-дин увидел, что делают татары в стране Азербайджан, а последние остановились там, убивали, грабили, разрушали селения и отбирали имущество [людей]. Они собирались преследовать [Джалал ад-дина]. Увидев свою немощь и слабость, [Джалал ад-дин] ушел из Азербайджана в страну Хилат. Он послал [гонца] к ее наместнику от ал-Малика ал-Ашрафа, и сказал ему: "Мы пришли не для войны, и не для [нанесения вам] вреда. Страх перед этим врагом привел нас в вашу страну".
Он собирался отправиться в Дийар Бакр и ал-Джазиру, и пойти к воротам халифа, чтобы призвать на помощь его и всех [других] царей против татар. Он попросил их оказать помощь для своей же защиты, и предостерегал их о последствии их пренебрежения. [Когда] он прибыл в Хилат, до него дошло [известие] о том, что татары ищут его, и что они спешат по его следам. И он отправился в Амад, и устроил засаду в нескольких местах, боясь ночного нападения. Тут прибыла группа татар, которые преследовали его, и они пришли к нему не по тому пути, где была засада, [а по другому пути]. Они напали на него ночью, когда он находился на окраине города Амада. И [Джалал ад-дин] ушел, обратившись в бегство, по своей дороге. Все бывшие с ним войска рассеялись в разные стороны. Группа его войск отправилась в Харран, и на них напал эмир Саваб, наместник ал- Малика ал-Камила в Харране, вместе во [своим] войском, и они захватили [все], что было у них из имущества, оружия и верховых. [Другая] группа из [войск Джалал ад-дина] отправилась в Насибин, Мосул, Синджар, Ирбил и другие города. [Там] их расхватали правители и их жители, и с ними [удовлетворял] свое желание каждый, даже крестьянин и курд, и бедуин, и другие. [Так] они отомстили им и наказали их за те их гнусные поступки и скверные деяния, [совершенные] в Хилате и других [местах], и за то, что они совершили из дурных поступков.
Аллах не любит испорченных [людей]. И так, к слабости Джалал ад-дина прибавилась еще [большая] слабость, а к немощи - немощь, из- за тех из его войск, которые покинули его, и от того, что произошло с ними, в то время, когда татары совершили с ними такой [разгром]. И он ушел от них (татаров), обратившись в бегство. [Татары] вступили в Дийар Бакр в его поисках, так как они не знали, куда он направился, и по какому пути последовал. Хвала тому, кто сменил их спокойствие страхом, и силу - смиренностью, и множество - недостатком.

АЛ АСИР. О прибытии группы татар в Ирбил и Дакуку .
В [месяце] зул-хиджжа (12-м) из Азербайджана прибыла группа татар в окрестности Ирбила. Они убивали на своем пути туркмен, курдов, джузканов и других, до тех пор, пока не вступили в город Ирбил, и разграбили селения. Они убивали всех [тех], кого побеждали из жителей тех краев, и совершали гнусные дела, подобных которым [еще] никто кроме них не совершал. Музаффар ад-дин, правитель Ирбила, выступил со своими войсками, и призвал на помощь войска Мосула, и те пришли к нему. Когда до него дошел [слух] о возвращении татар в Азербайджан, он остался в своей стране, и не преследовал их. [Татары] прибыли в город ал-Кархини, город Дакуку, и другие [города], и возвратились [оттуда] в здравии, и никто их не устрашал. Перед ними не выступил ни один всадник. Эти несчастья и события, подобных которым [еще] не видели люди с древнейших времен до последнего времени. Аллах, Благословенный и Всевышний, милостив к мусульманам, и милосерден к ним, и отражает этого врага от них. Этот год прошел, и мы не узнали [никаких] известий о Джалал ад-дине, и мы не знаем, убит он, или скрылся и не проявляет себя, боясь татаров, или покинул страну и [ушел] в другую.

ДЖУВЕЙНИ. ч.2, гл.20. О том, как султан пошёл войной на султана Рума (оконч) .
Зиму 628/1230 года султан провел в Урмии и Ушну. Шараф аль-Чульк Юлдузчи, которому он поручил свой гарем в крепости Гиран, был ложно обвинен в том, что в отсутствие султана, когда о нем не было никаких известий, устремил алчные взоры на его гарем и его казну. Сообщение об этом достигло султана, и когда он пришел в ту местность, Юлдузчи из страха перед султаном и опасения [относительно последствий] этих наветов, отказался покинуть стены крепости и попросил у султана охранную грамоту. По его просьбе султан отправил к нему Буку-хана, который заставил его выйти силой убеждения.
Когда он дошел до того места, где были привязаны лошади министров, его остановили и важные чиновники дивана и другие сопровождавшие его вельможи, видя положение его дел, тут же отделились от него один за другим, и везир остался стоять один. Тогда Джелал ад-Дин произнес следующие слова: "Я поднял Юлдузчи со дна унижения и вознес его на вершину величия, и от основания, усеянного отбросами, на пик высокого положения. И вот как он отплатил за мою доброту».
Он приказал юношам-слугам забрать его лошадей, а его самого передать коменданту крепости, и через некоторое время, под воздействием клеветнических подстрекательств завистников и ложных обвинений врагов он бросил его в тюрьму вечности - нет, в темницу могилы. Позже он раскаивался в содеянном. После этого он отправился в Дияр-Бекр, и когда монгольское войско возвратилось к Чормагуну, последний крепко отругал их за то, что они повернули назад и прекратили разыскивать султана. В тот самый миг, сказал он, когда та кой враг утратил свою силу и уронил покрывало сокрытия, как могли они дать ему передышку и ослабить поиски? И он отправил вслед за ними подобного молнии Таймаса и других главных эмиров с отрядом мстительных тюрков подобных тем, что жаждали отомстить Гургину за Афрасиаба.
Тогда султан послал назад Бутсу-хана, чтобы разведать обстановку и узнать о передвижении монгольского войска. Когда он прибыл в Азербайджан, ему сообщили, что они ударили в барабаны отступления и покинули также и Ирак и что не было о них в этих краях никаких известий. Не последовав дорогой осторожности, как подобает и как должно поступать верным слугам Двора, эмирам империи, Буку-хана повернул назад и принес султану благую весть об уходе монголов, и обрадовавшись этому, -
Король приказал музыкантам играть, и дворец стал подобен весеннему саду.
И ничто мне не мило в пьянстве, кроме того лишь, что оно притупляет мои чувства, и я не ведаю боли несчастья.
Рассказывают, что однажды Мутаваккиль ругал своего придворного за то, что тот проводил свое время, предаваясь наслаждениями и неблаговидным занятиям. Тот человек отвечал так: "Я сделал приятное времяпрепровождение моим союзником против Судьбы, ибо вынести все заботы этого мира можно лишь, если позволять себе немного веселья".
Однако обстоятельства бывают разными.
Одним словом, министры и начальники, как и сам султан, пренебрегли заботой о своей жизни и пустили кубки по кругу. Несмотря на всю безнадежность своего дела они вновь избрали путь песнопений, и пока приготовлялись инструменты войны, они взяли в руки арфы и тамбурины, они предпочли животы женщин спинам скакунов и выбрали стройных красавиц вместо поджарых жеребцов…
Два или три дня прошло в беззаботном веселье. И вдруг беременная ночь произвела на свет свое дитя - Несчастье, и в полночь, когда трон султана по имени Мудрость был захвачен демоном, зовущимся Невежеством, и глубина сердца стала центром человеческой жадности, и возвышенные мысли эти благородные скакуны, были усмирены уздой похоти, и опьянение лишило эмира и везира благоразумия и предусмотрительности, и войско Сна овладело миром разума и все воины, и большая часть стражи были скованы и обездвижены опьянением, - в это время
Когда треть ночи миновала и утренняя звезда появилась на вращающемся небосводе, татарское войско, состоявшее из могучих воинов, предводителем которого был Таймас, напало на людей, не имевших охраны и караула. И по странному совпадению, когда Каан поручил Чормагуну уничтожить султана и назначил для этого несколько эмиров, он обратился к Таймасу и сказал: "Из всех этих людей именно тебе предстоит нанести султану последний удар".
И так оно случилось. Действуя с осторожностью, думая, что люди, находящиеся перед ними, также наблюдают и выжидают, монголы продвигались бесшумно, подобно ползущим муравьям. Орхан узнал об их приближении и тут же оказался у ложа султана. Султан видел свой первый сон, забыв о том, что
События могут происходить и на рассвете
Что до сна, он заменяет мне радость,
Он слаще пробуждения, которое прогоняет покой.
Когда от него так грубо прогнали сон, он перестал сомневаться в силе Всемогущего Господа и ясно увидел и осознал что подол намерения был крепко зажат в руке Провидения - что жеребец Мудрости беспомощно лежал у ног Судьбы; что стрелы знания от лука Возможности сломались, не поразив цели; что Бедствие стояло между ним и Безопасностью; и что он остановился у подмостков Зла. Не дожидаясь вечера странный гость принялся пить на рассвете, и Мир и Безопасность перепоясали свои чресла, готовясь уйти. Но на этот раз гостем оказался свирепый воин, и хозяин знал, как избавиться от похмелья. Он велел принести холодной воды и вылил ее себе на голову, словно давая понять, что покончил с безрассудством, и с сердцем, пылающим подобно кузнечному горну, и с глазами, из которых беспрестанно текли слезы, как вода из треснувшего кувшина, он отправился в путь с малой свитой и великим плачем, простившись со своей любовницей Империей - нет, пожав то, что он посеял на поле своей удачи
Если глаза ночи не сразу нас заметят, мы сочтем это благом.
О день юности, да будет прекрасной твоя ночь! Ты и я стали свидетелями Судного дня.
И когда султан собрался отбыть с небольшим отрядом, он приказал Орхану не убирать его знамя и оказывать сопротивление, чтобы он мог выиграть немного времени. Повинуясь приказу султана, он некоторое время безуспешно сражался, и когда он показал монголам свою спину, те, приняв его за султана, бросились за ним в погоню, подобно орлам. Когда они поняли, что упустили свою главную цель, они вернулись в лагерь, где предали мечу офицеров, солдат и вельмож государства, превратив их в пищу для мух и лакомство для волков…
О том, как султан встретил свой конец, рассказывают по-разному. Одни говорят, что, достигнув гор Амида, он расположился на ночь в некоем месте, и отряд курдов решил похитить его одежду и убили его ударом в грудь, не ведая, что они сотворили и какую добычу поймали. Это впрочем, не удивительно: повсюду, где появляется хума, ей достается от когтей совы, а лев смертельно устает от нападок бродячих псов. И, как оказалось, те курды вошли в город, облаченные в его одежды, и некоторые из его свиты узнали его платье и его оружие, и правитель Амида когда ему изложили обстоятельства дела, велел предать курдов смерти, и выкопать могилу, и в ней похоронить убитого человека, которого считали султаном. Однако другие говорят, что его одежду забрала его свита, а сам он облачился в лохмотья и стал суфием, и скитался по разным странам и жил среди народов ислама. Но как бы то ни было, он оставил этот мир, получив от него безжалостный жестокий удар.
Годы спустя, когда возникали промеж людей слухи о том, что султана видели в таком-то месте, особенно в Ираке, Шараф ад-Дин Али из Табриша, который был везиром Ирака, некоторое время тщательно расследовал такие сообщения; и снова и снова по городам и селам распространялись радостные вести о том, что султан находится в такой-то крепости или таком-то городе.
В 633/1254-1255 году один человек поднял мятеж в Устун-даре и утверждал, что он султан, и слава о нем распространилась повсюду. В правление Чин-Темура монгольские эмиры отправили людей, видевших и знавших султана, посмотреть на того человека. Он был предан смерти за свою ложь. Много безумств на земле.
Чтобы быть кратким, скажу, что все эти слухи и сообщения не имели никаких последствий. «Всякая вещь гибнет, кроме Его лика. У Него решение и к Нему вы будете возвращены!»

НАСАВИ. гл.96. О появлении авангарда татар у границ Азербайджана и переезде султана из Табриза в Мукан .
Султан отрядил одного из своих пахлаванов, Йилан-Бугу, в Ирак для сбора сведений о татарах. Когда тот достиг долины Шарвийаза, находящейся между Занджаном и Абхаром, он столкнулся с авангардом татар. С ним было четырнадцать человек, из которых только он один спасся и вернулся в Табриз с тревожной вестью.
Султан полагал, что татары проведут зиму в Ираке и перейдут в Азербайджан только весной. Но он тешил себя ложной надеждой и несбыточными предложениями. Эта весть дошла до него после его возвращения из ар-Рума, раньше, чем он успел привести в порядок то, что было разбросано, починить разбитое и после разгрома залечить раны, нанесенные его войску. Султан отправился из Табриза в Мукан, где по зимовкам были рассеяны его войска. Он распрощался с [Шамс ад-Дином] ат-Тикрити и отправил с ним Мухтасс ад-Дина, сына наиба Ирака Шараф ад-Дина Али, в качестве посла со своей стороны.
Однако опасность надвигалась так быстро, что султану некогда было заниматься делами своего гарема и близких людей и отослать их в какую-нибудь из своих укрепленных крепостей. Он покинул их в Табризе, считая, что этот день - его последнее свидание с дорогими ему [людьми]. Он оставил в Табризе и Шараф ал-Мулка, а сам со своими личными слугами направился в Мукан, не останавливаясь в пути, чтобы успеть собрать свои разбросанные войска и рассеянные отряды.
В те дни султан взял с собой из лиц моих занятий только меня. В пути с ним неотлучно находился один собеседник - Муджир ад-Дин Йакуб ибн ал-Малик ал-Адил. И я замечал, что когда рядом с султаном Муджир ад-Дина не было, то у него из глаз катились слезы и падали на щеки. Казалось, султан предчувствовал, что его власть падет, и сам предвидел свою гибель. Он думал о расставании с семьей и близкими, о том, что он больше не увидится с ними, что оставил их под открытым небом, беззащитных перед врагами.
Когда мы достигли села Арминан, султан сошел с коня, которого тут же увели, и вызвал меня к себе. Я пришел к нему, и он подал мне письмо, полученное им от вали крепости Балак, в округе Занджана. Тот писал: «Татары, которые столкнулись с Йилан-Бугу между Абхаром и Занджаном, уже прибыли в долину Занджана. Я послал к ним человека, который пересчитал их. Их оказалось семьсот всадников».
Султан был рад этому, как будто сложил с себя груз забот. Он сказал: «Ясно, что этот отряд был послан только для овладения Занджаном, чтобы закрепиться в нем».
Я заметил, что эта группа - авангард татар, а большая часть их войска следует за ним, но это замечание не понравилось ему. Он сказал: «Татары послали бы в нашу сторону авангард числом не семьсот, а семь тысяч всадников».
Но не время было тогда спорить с султаном об истинном положении [дел]. Надо было с ним говорить только о том, что облегчило бы тревогу его сердца.
Оттуда (из Арминана) султан направился в Мукан и, прибыв туда, застал свои войска разрозненными - часть из них находилась в Мукане, другие выбрали для зимовки Ширван, а некоторые добрались до Шамкура. Султан разослал за ними пахлаванов со стрелами, обозначавшими сигнал сбора и вызова. Но татары напали на войска до того, как они собрались. Поэтому замысел султана собрать войска был разрушен и канва его плана оказалась распущенной. «А когда Аллах пожелает людям зла, то нет возможности отвратить это, нет у них помимо Него заступника».
Однажды султан выехал в Мукане на охоту и сказал мне: «Поспеши раньше меня к тому холму, - он указал мне на холм впереди, - и напиши мне указ на имя на"иба Шараф ал-Мулка в Ардабиле и указ [на имя] Хусам ад-Дина Тегин-Таша, [наиба] в крепости Фирузабад, о том, что мы направили [войска] шихны Хорасана эмира Йигана Сункура и шихны Мазандарана эмира Арслан-Пахлавана в качестве разведки, чтобы разузнать о [движении] татар. Мы приказываем им обоим, чтобы они подготовили коней и в Ардабиле, и в Фирузабаде и чтобы они (наместники обоих городов) в этот срок обеспечили все для подготовленных лошадей и те ни в чем бы не нуждались».
Я поскакал к холму и написал эти указы, и, когда султан подъехал ко мне, они были готовы. Я отдал их ему, и он подписал. Упомянутые [эмиры] взяли эти письма для того, чтобы тотчас же отправиться. Но потом до меня дошла весть, что оба они остались в своих домах до того, как татары напали на султана в Мукане и застали его врасплох. А он полагался на свою разведку и рассчитывал на вести, которые должны были поступить от [обоих] эмиров.

НАСАВИ. гл.97. О нападении татар на султана на границе Ширкабута .
Когда разведка султана отправилась, а его пахлаваны были посланы для сбора войск, султан занялся охотой. Он был с малым числом людей - у него было около тысячи всадников из личной гвардии.
Однажды ночью он остановился близ Ширкабута - это крепость, построенная на холме в Мукане. Ее окружал глубокий и широкий ров, из него вытекала вода и, разливаясь, орошала местность. Через ров можно было пройти в крепость только по мосту, который поднимался, если это было необходимо. Крепость была разрушена при первом появлении татар, но Шараф ал-Мулк восстановил ее, когда присвоил каналы, отведенные от Аракса. Об этом мы уже говорили.
Силахдар Дёкчек-нойан был направлен султаном из Хилата, во время его осады, в Хорезм в качестве [командира] разведки для того, чтобы сообщать сведения о татарах. Упомянутый захватил некоторое количество [татар] в пределах Хорезма. Он убил большую часть их, а оставшихся доставил в Хилат.
Среди доставленных находился некий татарин, и его одного султан оставил в живых. Когда султан прибыл к крепости Ширкабут, он приказал схватить этого татарина из предосторожности, чтобы он в такое время не сбежал к своим и не сообщил им о положении султана и разрозненности его войск. Семья и дети татарина находились в Хорезме [у татар].
Султан передал его мне и сказал: «Поднимись с ним в крепость Ширкабут, закуй его там в оковы и передай вали Шараф ал-Мулка в этой крепости».
Я выполнил этот приказ, но уже наступила ночь, и я остался ночевать в крепости. Из моих людей со мной было только трое, а остальные мои спутники и то, что было со мной в этой поездке: имущество, лошади, шатры, - все осталось в лагере.
Когда наступило утро, я вернулся к своей службе и обнаружил, что все палатки пусты, вещи разбросаны, гепарды привязаны, а соколы закрыты в клетках. Как будто не было друзей между ал-Худжуном и ас-Сафа и никто в Мекке не проводил вечера в беседе. Тогда я понял, что произошло то, чего мы опасались: султан подвергся нападению ночью, и я не знал, уцелел ли он. Я не сомневался в том, что крепость Ширкабут не выдержит осады татар, и поэтому начал следовать по пути султана и преследовавших его татар.
Стеснилась для меня земля там, где была широка, и я бросил все, что имел. Я ехал, будучи убежден, что группа преследующих султана татар впереди меня, а большинство их войск - позади.
Затем я добрался до Султан-Джуя. Это канал, который Шараф ал-Мулк отвел от реки Араке. Я застал там, на мосту, бесчисленные стада овец туркмен. Их перегоняли через мост, и я не смог даже выбрать места на мосту, чтобы переправиться. Я рискнул и направил коня в реку, и Аллаху было угодно, чтобы я спасся. После этого я прибыл к Байлакану и перед ним узнал, что здесь находится Шараф ал-Мулк и с ним султанский гарем и хранилища казны. Однако я решил не встречаться с ним, остерегаясь столкновения, которое привело бы к раскаянию и причинило бы страдания.
У меня в Байлакане было несколько лошадей и ткани. Я решил, что с этим можно не считаться, и продолжал свой путь даже ночью, пока не прибыл в Гянджу.
Татары появились там на второй день после моего прибытия. У чинов дивана, сопровождавших Шараф ал-Мулка в это время, так же как у меня, изменилось мнение о нем, так как он поднял открытый мятеж, когда разгорелись угли татарского набега и положение татар укрепилось. Шараф ал-Мулк стал требовать у них (чинов дивана) денег, и их сдавили в колодках, подвергали мучениям. Если бы Аллах не даровал им [жизнь] с появлением султана и выходом Шараф ал-Мулка из крепости Хайзан, то они были бы в числе погибших и в числе уничтоженных.

НАСАВИ. гл.105. О записке, попавшей из Хилата в Майафарикин, сообщающей о том, что татары переправились в Беркри в поисках султана, и о моем возвращении от ал-Малика ал-Музаффара .
Когда я прощался с ал-Маликом ал-Музаффаром, из Беркри пришла записка, в которой упоминалось, что татары переправились к городу, разузнавая вести о султане, следуя за ним по пятам. Ал-Малик ал-Музаффар отослал эту записку мне и сказал: «Люди уже переправились к окрестностям Хилата и разыскивают султана, и в эти дни встреча между ними неизбежна. Как ты думаешь, не остаться ли тебе у меня, и мы увидим, что произойдет».
Я прочел: «“Не равняются сидящие из верующих, не испытывающие вреда, и усердствующие на пути Аллаха”. Я не дороже, чем султан, и не из числа тех, которые избрали [жребием] жизнь после него».
Когда я пришел к нему для прощания, я сказал ему: «Возможно лишь одно из двух положений - [дело обернется] либо в пользу султана, либо против него. И безразлично - любое из них обернется для вас раскаянием и будет иметь следствием порицание».
Он спросил: «Как это так?»
Я ответил: «Если [победа] будет за султаном, то вы, отказавшись помогать ему, можете расходовать все сокровища земли, чтобы удовлетворить его, но это будет бесполезно. А если [обстоятельства] окажутся против него, то вы вспомните о нем, когда испытаете соседство татар, но сожаление уже не поможет».
Он сказал: «Я не сомневаюсь в правоте этих слов, однако сам я подвластен».
Затем я расстался с ним и поскакал в сторону Хани, потому что непрерывно поступающие сведения говорили о появлении султанских знамен на границах Джабахджура. На закате солнца я остановился в селении под названием Магара («пещера») покормить лошадей, чтобы затем продолжать путь всю ночь. [Здесь] я задремал и увидел сон, как будто моя голова лежит у меня на коленях, а волосы на голове и борода исчезли, как будто сгорели. Затем я во сне же истолковал свой сон и сказал самому себе: «Голова - это султан: он погибнет и не спасется. Борода означает султанских жен: они станут невольницами в плену, а волосы - это имущество, которое будет уничтожено».
То, что я увидел, привело меня в ужас, и я проснулся в испуге. Я продолжал ехать, и печаль овладела мной так, что я всю ночь молчал, пока не прибыл в Хани. Там, в долине, я застал войсковой обоз и жен воинов. Я узнал, что султан находится в засаде в Джабахджуре и что ему сообщили о прибытии татар. А Кокэ Беджкем (?) - один из татарских эмиров, предводитель тысячи всадников, - покинул татар и перешел к султану, опасаясь за свою жизнь из-за совершенного им проступка, и сообщил ему (султану), что татары подковали лошадей, чтобы преследовать султана, где бы он ни был. Он посоветовал султану оставить добычу на пути татар, а самому скрыться в засаде, пока они займутся [этой] приманкой, и руками мщения напоить их из чаши смерти. Его совет был здравым, и султан снарядил Утур-хана - а он его всегда отличал и приближал, считая, что его верность и храбрость не требуют испытания и не нуждаются в доказательстве, - во главе четырех тысяч всадников в качестве авангарда. Он приказал Утур-хану увлечь за собой татар, когда они приблизятся, чтобы они потянулись к логову смерти и пришли к месту раскаяния. Но упомянутый (Утур-хан) возвратился и сообщил, что татары отошли от границ Маназджирда. Это была ложь, продиктованная ему его слабостью, трусостью и страхом перед предстоящим концом. Да!
Когда пришла весть о султане и о его засаде в Джабахджуре, я направился на службу к нему. Я встретил его по дороге, когда он возвращался к обозам. Он первый заговорил со мной, спросив, каков ответ на [его] послание. Я повторил ему все, что услышал от ал-Малика ал-Музаффара, а затем упомянул о записке и переправе татар к Беркри.
Он рассказал мне о прибытии Кокэ Беджкема и о том, как тот сообщил ему об их готовности напасть на него, рассказал мне и всю историю о засаде и о том, как возвратился авангард, сообщив об отходе татар от Маназджирда. Я ответил: «То, что они возвратились после того, как выступили с намерением встретиться в бою, очень странно!»
Султан сказал: «Это не удивительно потому, что татары выехали, чтобы сразиться с нами в области Хилата, а когда узнали, что мы находимся в центре страны аш-Шам, то подумали, что [ее правители] вступили в союз с нами и присоединились к нам, поэтому они вернулись».
Но я прекратил разговор, так и не согласившись [с ним], считая невозможным, что татары возвратились, не сразившись.

НАСАВИ. гл.106. Об остановке султана в округе Амида и о его решении направиться в Исфахан. Отказ от этого мнения после прибытия посла правителя Амида ал-Малика ал-Масуда. Нападение татар на султана утром второго дня после его прибытия .
Когда султан остановился в городе Хани, он вызвал к себе ханов и эмиров и попросил [меня] повторить ответ на его послание. Я прочел им знамения безнадежности и дал им знать, что они бьют по холодному железу, и о том, что нет ни помощника, ни пособника. Затем они договорились о том, что оставят свои обозы в Дийар-Бакре и направятся налегке с дорогими им женщинами и детьми в Исфахан, так же как они и ранее направлялись туда, уставшие и разбитые, а он (Исфахан) прибавлял силы усталому и ободрял удрученного.
Затем, на 2-й день после этого, прибыл Алам ад-Дин Санджар по прозвищу Касаб ас-Суккар - посол от правителя Амида - с письмом, которое содержало изъявление службы и подчинения. Он соблазнял [султана] походом на ар-Рум, подстрекая его к захвату этой страны, и писал: «Поистине, [ар-Рум] - достижимая цель для султана, и он, как только направится туда, овладеет страной, не имея соперников, и будет править им беспрепятственно. А если султан победит малика ар-Рума и будет опираться на дружественных кыпчаков, которые желают [служить] ему, то татары будут бояться его, и [этим] будет достигнута победа».
Далее в письме он упоминал, что если султан решится на это, то он сам прибудет к нему с четырьмя тысячами всадников и не оставит [султанской] службы, пока это государство не будет подчинено и не станет частью султанских владений.
Правитель ар-Рума в том году возбудил гнев в душе правителя Амида ал-Малика ал-Масуда, захватив несколько его крепостей.
Султан благосклонно отнесся к его словам, отступив от принятого прежде намерения идти к Исфахану. Он направился в сторону Амида и остановился у моста близ города. Его можно было сравнить с утопающим, который, не умея плавать, хватается за соломинку. Он пил в ту ночь (16-17.8.1231) и опьянел, и у него из-за опьянения закружилась голова и затруднилось дыхание, и [было видно, что] отрезвление наступит только тогда, когда протрубит труба и «будет изведено то, что в могилах».
Глубокой ночью к султану пришел один туркмен и сказал: «Я видел на твоей вчерашней стоянке войска, одежда которых не похожа на одежду твоих войск, с конями, большая часть которых серой масти».
Но султан уличил его во лжи и сказал: «Это выдумка тех, кому не нравится наше пребывание в этой стране».
И он продолжал наслаждаться всю ночь до рассвета, а утром он и его войска были окружены татарами. (Стихи).
И они (войска султана) были рассеяны руками Сабы по странам подобно тому, как распространяются притчи.
Я долго сидел в ту ночь, составляя письма, но в конце ночи меня одолел сон, и я не чувствовал ничего до тех пор, пока меня не разбудил гулям, закричав: «Вставай! Наступил Судный день!»
Я быстро оделся и поспешно вышел, оставив в жилище все, что имел, и произнес: (стихи)
Когда я сел на коня, то увидел отряд татар, окруживший шатер султана, а он, пьяный, все еще спал. Но вдруг появился Ур-хан со своим знаменем и воинами и напал на них, отогнав их от шатра. Несколько слуг султана вошли [в шатер], взяли султана за руку и вывели. Он был в белой рубашке, его усадили на коня и ускакали. В это время он вспомнил только о малике Фарса, дочери атабека Сада.
Он приказал Дамир-Кыйыку (Железное Шило) и амир-шикару Дорт-Аба отправиться к ней и служить ей там, где она окажется после бегства.
Когда султан увидел, что его преследует погоня татар, он приказал Ур-хану отделиться от него со своими войсками, чтобы татары стали преследовать его с отрядом, а сам султан смог бы освободиться от них. Это была его ошибка. Ведь когда Ур-хан отделился от него, к нему тут же присоединилось немало крепких воинов, а когда он достиг Ирбила, то с ним было 4.000 всадников, и он направился в Исфахан. Он владел им некоторое время, пока на город не напали татары. После этого Ур-хан до этого года, то есть до 639 г (1241-1242), находился под стражей в Фарсе.
Несколько человек из тех, кто остался с султаном после того, как он отделился от Ур-хана, такие, как Утур-хан, амир-ахур Талсаб (?) и табунщик Махмуд ибн Сад ад-Дин, рассказывали мне следующее. Когда султан отделился от Ур-хана, он направился к укреплениям Амида, а погоня - вслед за ним. Амид в это время был в смятении, и жители его думали, что хорезмийцы хотят поступить с ними вероломно. Поэтому они стали биться с султаном, бросали в него камни и прогнали его прочь.
Когда он потерял надежду войти в город, он уклонился влево от города, а к нему присоединилось около сотни всадников из числа верных людей. Затем страх забросил его вместе с ними к границам ал-Джазиры, где были укрепленные проходы, но ему воспрепятствовали пройти туда, а те, кто жаждал [схватить султана], уже ожидали его в ущельях. Некоторых из них убил шихна Хамадана Сарир-Малик.
Потом Утур-хан посоветовал султану возвратиться назад и сказал: «Самый безопасный путь сегодня - это путь, по которому к нам шли татары».
И он вернулся, следуя его мнению, так что его гибель была подстроена им (Утур-ханом) со всех сторон. Султан добрался до одного из селений Майафарикина и сошел с коня на току, а коней отпустил пастись, чтобы затем выехать. [В это время] Утур-хан оставил его из-за своей трусости и малодушия. Он (Утур-хан) надеялся на то, что в переписке между ним и ал-Маликом ал-Музаффаром Шихаб ад-Дином Гази был уговор, который утверждал верность и взаимное уважение между ними, но стал свидетельством горечи в их согласии и призрачности их дружбы. В дальнейшем Утур-хан был схвачен и находился в заточении, пока его не затребовал ал-Малик ал-Камил, что произошло в год овладения им Амидом. Он вызвал его к себе, в Египет, там он упал с крыши и умер.
Султан же оставался на току, и ночь укрыла его от всех врагов, пока на заре опять не появились татары. Он тут же вскочил на коня, а большая часть [его] отряда не успела сесть на коней и была перебита.

НАСАВИ. гл.107. Что произошло с султаном и каков был конец его дела .
Когда нападение [татар] разлучило меня с султаном, я после этого в течение трех дней прятался в пещере, и наконец страх забросил меня в Амид. Затем, после двухмесячного пребывания в Амиде, где мне нельзя было выходить, я попал в Ирбил, а позже, после различных невзгод и беспрестанных несчастий, попал в Азербайджан. Затем, претерпев трудности, нужду и безденежье, я оказался полуголым в Майафарикине. И в каком бы месте в султанских странах я ни останавливался, люди везде распространяли слух о том, что султан жив, собрал свои войска и готовится в поход. Эти известия были ложны, а надежды - обманчивы, их порождала любовь [к султану] и создавала преданность и покорность ему. [Я слышал все это], пока не вернулся в Майафарикин и не убедился, что он погиб. Тогда я почувствовал отвращение к жизни и упрекал судьбу за свое спасение. Я горько вздыхал и говорил: «О, если бы господь Мухаммада [-пророка] не сотворил бы Мухаммада [-автора] !»
И если бы возможно было каким-то образом отсрочить время его гибели, то я разделил бы с ним срок моей жизни и выбрал бы для себя в жеребьевке ту стрелу, которая короче. Но когда я подумал, что поводья выбора выхвачены из рук обладателей силы, то сказал с печалью в душе и пылающим углем в сердце:
Я предсказывал, что после тебя разгорится пламя,
и полным было после тебя, о Кулайб, собрание!
Они обсуждали обстоятельства каждого несчастья,
а если бы ты присутствовал при этом - не промолвили бы слова.
Когда татары напали на него (султана) в селении, как мы об этом уже говорили, его спутники, попавшие в плен, сообщили татарам, что это был султан. Они тотчас же отрядили погоню, послав вслед за ним пятнадцать всадников. Двое из них догнали его, но он убил их, а остальные потеряли надежду захватить его и вернулись.
Затем султан поднялся на гору, где курды стерегли дороги с целью захвата добычи. Они, по своему обычаю, поймали султана и ограбили, как они делали это и с другими захваченными ими [людьми]. Когда они хотели его убить, он по секрету сказал их вожаку: «Я в самом деле султан, и не спеши решать мою судьбу. У тебя есть выбор: или доставь меня к ал-Малику ал-Музаффару Шихаб ад-Дину, и он вознаградит тебя, или отправь меня в какую-либо мою страну - и ты станешь князем».
И человек согласился отправить его в его страну. Он отвел его к своему племени, в свое селение и оставил его у своей жены, а сам пошел в горы, чтобы привести лошадей.
Во время отсутствия этого человека вдруг появился презренный негодяй - курд с копьем в руке. Он сказал женщине: «Что это за хорезмиец? И почему вы его не убили?»
Она ответила: «Об этом нечего говорить, мой муж пощадил его, узнав, что он султан».
Курд ответил: «Как вы поверили ему, что он султан? У меня в Хилате погиб брат, который лучше его».
И он ударил его копьем так, что другого удара не потребовалось, и отправил его душу в вечный мир.
Так злодей пренебрег правом своего предводителя и обагрил землю запретной кровью. И было этим [деянием] разорвано сердце времени, пролит напиток судьбы, из-за него опустились знамена веры и разрушено здание ислама. Разверзлось небо, молнии которого видели сыны веры, а безбожные и неблагородные боялись его мечей.
И сколько сражений он дал в разных краях земли, вырвался в них из клыков смерти и освободился из пасти бедствий! А когда пришло его время, гибель могучего льва случилась от лап лисиц. И лишь всевышнему Аллаху жалуются на беды времени и превратности судьбы! Да!
Через некоторое время ал-Малик ал-Музаффар послал [людей] в те горы, и они собрали вещи султана, взяли его коня, седло, его знаменитый меч и палочку, которую он вставлял в свои волосы. Когда все это было доставлено, все присутствующие из числа его приближенных, находившихся с ним в те дни, такие, как Утур-хан, амир-ахур Талсаб и другие, засвидетельствовали, что это - вещи, взятые у него. Он послал также за останками султана, и они были доставлены и погребены.
Поистине, этот преступивший право негодяй причинил великое несчастье и оставил сей мир без него осиротевшим.
О тот, кто заставлял кровь литься из шей врагов!
После твоей гибели ты заставил глаза плакать кровью.
Если превратности судьбы погубили его,
посмотри же на державу и на ислам:
Вера опорочена, и государство разбито,
и отрезана веревка величия и славы.

КИРАКОС. гл.19. О гибели султана Джалаладина и исчезновении его с лица земли .
А султан Джалаладин возвратился с великим позором в страну Агванк - плодоносную и плодородную долину, называемую Муганской, и, устроившись там, хотел собрать войско. Тогда татары, вынудившие его к бегству с родины своей, напали на него, погнали до Амида и там нанесли жестокое поражение его войску. В этом бою и погиб тот нечестивый властитель. Другие говорят, что, когда он бежал пешим, его встретил кто-то и, узнав, убил, [мстя] за кровь какого-то своего родственника, которого тот когда-то убил. И так зло было уничтожено злом.

Продолжение: 1232. Поход Угэдэя на Цзинь